– Возьми в корзине пригоршню яиц. Они как раз столько и стоят.

Шорох и возня в кустах приутихли. Вспыхнул фонарик, освещая заинтересованную физиономию Насундука:

– Эт ведь паутичьи яйца?.. Те самые, да?.. – И сам себе ответил: – Никто из людей ник-гда их не пробовал. А г-ворят, они целебные.

– Попробуй, человек. И ради Совершенствователя, не медли! Тебя только за богомолом посылать.

Раймон покопался в корзине и достал пару штук.

– С д-тства мечтал стать оперным певцом…

Пират задумчиво подкинул их в ладони, затем надбил одно о другое и оба опрокинул в рот.

– Хм… Неплохо, – продолжил он. Голос его звучал все чище и чище. – Да нет, это просто великолепно. Восхитительно!

– Эй, ты там! – заволновался капитан. – Все не съешь!

Голос Насундука завибрировал роскошными оперными обертонами:

– Хо-хо! Да я велик! Я просто Турилли и Старополи. Брошу пиратство, поступлю в оперу.

запел он внезапно, —

Звуки расплескались по склону сопки. Вибрации оказались столь сильны, что раскололи несколько камней (в том числе тот, что триста лет служил домом старейшему травяку Лувра). Также они довели до истерики пичугу на ветке и превратили кандалы-неразлучники де Толля в горсть керамической крошки.

– Любитель классики, блин… – с ненавистью прошипела Тая. – Мы это в первом классе на уроке музыки проходили.

– Ага… – подтвердил Велька. – Скукотища… Тай, ты звон слышишь?

– Звон? Слышу… вроде. Смотри! Там, в небе!

Подростки задрали головы. В вышине, почти неразличимые в густой предночной синеве, кружили зловещие силуэты.

В точности как на Катином рисунке.

– Откуда здесь паутицы? – забеспокоилась асури. – Для них слишком рано. Кто включил генератор?

– Не знаю, – благодушно отозвался Насундук. На щеках его застыли разводы паутичьего желтка. – Не трогал я.