– Знаешь что, касатик, тут и без тебя смердит! Иди в дежурку и закрой свою рожу вратарской маской. Чтобы я ее ненароком не увидел, когда домой пойду. А то, боюсь, не устою перед искушением подправить на ней кое-какие скульптурные недоделки! – прорычал Попов и похлопал рукой в резиновой перчатке, измазанной треклятым порошком, Матрешкина прямо по маковке.

Оторопевший дежурный немедленно ретировался после такого дружеского жеста, а утром, причесываясь, обнаружил, что на темечке вылезли все волосы. Матрешкин, конечно, попытался повтыкать их обратно. Однако из этой процедуры ничего не вышло, кроме дополнительного расстройства. Вот теперь у нас в отделе двое сотрудников с лысинами. Правда, у Попова она естественная, а у Матрешкина – рукотворная. Причем по форме точно копирует ту конечность, которая эту лысину сотворила!..

Впрочем, это все воспоминания, и извините меня за лирическое отступление. Просто мне захотелось немного пояснить, отчего я так не люблю (кто сказал боюсь?!) подходить к Андрюше во время его химических экспериментов.

– Ага! – пробормотал Попов тем временем, совсем забыв о моем присутствии. – Вот оно: «Добавьте к полученной смеси унцию твердой ртути». Тот, кто это писал, явно бредил! Впрочем, раз нужно, добавим. Каута, смотри на полке хреновину с инвентарным номером 2864/бт. Да мне плевать, что ты читать не умеешь! Вон она стоит! Правее и выше…

Как раз в этот момент в пещеру к Мерлину спустилась вся компания, торчавшая наверху для нашей встречи. Я поспешил убраться от дверей подальше, поскольку заметил, что в этой части жилища мне катастрофически не везет. То поджечь пытаются, то лапы давят. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь сослепу на нос наступил.

– Привет алхимикам! – рявкнул с порога Сеня и бухнул в угол корзину с опостылевшей несушкой. – Что у нас с философским камнем?

– Еще один дурацкий вопрос, – зашипел, словно натрий на блюдечке, Попов, – и я тебе обеспечу созерцание конечного продукта, состыковав его с твоим горбатым носом!

– Оставь мой нос в покое, – пробормотал мой Сеня, но больше вопросов задавать не стал, поскольку не хуже меня знал, что может отчудить Попов в процессе напряженной творческой работы. Впрочем, Андрюша уже забыл и о существовании Рабиновича.

– Это и есть «твердая ртуть»? – заорал он на Кауту, едва не сбив ударной волной сакса с ног. – По цвету и запаху эту дрянь не отличишь от коровьей лепешки! Ну и хрен с ней. Хотели философский камень? Сделаю я вам его. Сами не рады будете!..

Отвлек Попова от его алхимических экспериментов только призыв Ровены к позднему ужину. Что-что, а уж прием пищи, очередной или внеплановый, Андрюша никогда не пропускал. И хоть поел всего лишь за час до нашего прихода, за столом, уставленным разнообразной снедью, оказался раньше других. Руки, между прочим, Попов вытирал, уже сидя перед тарелкой.