Первой в себя пришла Ингвина и с диким воплем придавленной дверью кошки бросилась на ближайших етунов. Те, увидев Тора, и думать забыли о том, что кроме него есть еще гости. Поэтому поначалу, когда бравая воительница попыталась нашинковать их для салата, попросту застыли, оторопело глядя на эту пигалицу. Пока великаны чесали затылки, раздумывая, что бы такого учинить над хулиганкой, Ингвина, наверное, смогла бы уложить не меньше десятка етунов, окажись у них шкуры менее дубовые, или у нее меч помассивней. А так воительница лишь без толку стегала их своей зубочисткой, нанося урона не больше, чем таранный удар комара ветровому стеклу автобуса.

Наконец етунам надоело терпеть наглые выходки малахольной девицы, и двое из них, подняв окованные железом дубины, размером с железнодорожную шпалу, бросились на нее. Ингвина попыталась закрыться мечом от ударов гигантов, но ее меч после первого же соприкосновения с оружием етунов сломался, словно спичка. Воительница успела откатиться в сторону, избегая первого удара, но пиршественный зал у Трюма хоть и был громадный, но все же имел свои пределы. Я ясно видел, что второго удара ей не избежать, и с диким рыком кинулся под ноги етуну.

Такого самопожертвования с моей стороны этот гамадрил-акселерат явно не ожидал, а может быть, просто и не заметил меня вовсе. В чем, собственно говоря, в этот раз была истина, выяснять было некогда, да и не у кого. Поскольку етун, сбитый с ног моим таранным ударом, потерял равновесие и, с размаху приложившись лбом о каменную стену, стек на пол рядом с воительницей. Ингвина тут же пулей вскочила на ноги, но мгновенно оказалась зажатой между двумя огромными питекантропами. Тут бы и она не успела увернуться, да и я помочь ничем не мог, поскольку отдыхал в свое удовольствие у стены после легкого пинка етуна, но у нас в резерве был доблестный рыцарь Сеня Рабинович, он же сэр Робин, он же Сеннинг Робинсен, он же кинолог и по совместительству мой хозяин.

Первого етуна, который по дурацкой привычке никогда не вылезал из кольчуги, Сеня отправил в короткий полет к дальней стенке. У второго вышиб из рук меч, которым великан, видимо, собирался поправить заметные лишь ему одному дефекты в прическе воительницы. А вот подоспевший третий волосатый лиходей едва не снес Рабиновичу голову. Сеня успел увернуться, но чувствительный удар вскользь по плечу все же получил.

Но свою порцию радости огреб и его обидчик. Ваня Жомов, который до этого, громогласно матюкаясь, пытался извлечь из-под юбки верный «демократизатор», справился наконец с этой трудной задачей и, схватив со стола медное блюдо, при помощи дубинки запустил его в спину етуна. Тот трепетной бабочкой пропорхал над Рабиновичем и нежно обнял стену, надолго сроднившись с ней. А Ванечка принялся тем же способом метать металлическую посуду со стола в прочих великанов, искренне веря, что только этого они и дожидались.