– Лучезара, Василина, я что-то устал сегодня, может, вы расскажете, что и как было? – обратился я к лисятам. – А с того момента, как вы почувствовали, что мне грозит опасность, продолжу я.

От такой неожиданности девчонки будто онемели. Потребовалось довольно много времени, прежде чем они поверили, что я не шучу, да и никто из присутствующих не против предложенного варианта.

– Ты серьезно? – хором поинтересовались они и, получив утвердительный кивок, все еще не веря в свое счастье, выбрались в центр зала.

Что я могу сказать? Это был их звездный час. В какой-то момент мне даже стало жаль, что девчонки станут колдуньями. В их лице искусство потеряло два ярчайших таланта. Хотя, с другой стороны, в нашем деле без лицедейства никуда.

Так как разыгранный лисятами сюжет был мне хорошо знаком, я смотрел на зрителей. Больше всего меня волновала реакция кормилицы и белого колдуна. Вот ведь повороты судьбы, когда-то давно я так мечтал поразить чем-то Серафиму и Серогора. Но воображаемое приключение непременно должно было пройти без их участия. Я стремился им доказать, что повзрослел, многого достиг и уже давно готов к самостоятельным действиям. И вот моя «мечта» сбылась, я выкрутился из тяжелейшей ситуации без их помощи. Вот только мне от этого почему-то не радостно, скорее наоборот. Я вдруг вполне отчетливо осознал, что то, что я принимал за занудство и ограничение моих свобод, было всего лишь заботой обо мне и любовью.

Серафима сидела белая как мел и нервно кусала кубы. Особенно тяжело пришлось моей кормилице, когда лисята добрались до Сантаны и ее участия в этом деле. Осознание того, что не она помогала мне, а ее бывшая подруга, давалось Симе особенно болезненно. Хорошо еще, что девчонки не забыли озвучить признание Сантаны (это когда та сказала, что если бы она точно не знала, что перед ней стоит черный колдун в моем обличье, то ни за что не распознала бы его). Нужно будет после всех этих посиделок поговорить с бабанькой. В конце концов, она ни капли не виновата в том, что произошло.

Серогор выглядел чуть лучше, а когда девчонки рассказывали про Добровольную лесную дружину, я даже смог различить на его лице слабое подобие улыбки. Ничего, раз улыбается, значит, не все потеряно.

Наконец совершенно счастливые Лучезара с Василиной заняли свои места, а я, как обещал, продолжил рассказ. Когда я дошел до Прохора, по залу пронеслась волна негодования. Матрену все любили, и предательство ее мужа приняли близко к сердцу. Тот факт, что Прохор как паук столько лет плел свою паутину, особенно возмутил женскую часть присутствующих. Начались вздохи, ахи и всяческие утешения хозяйки трактира. Матрена, не привыкшая к такому вниманию, стушевалась и всячески пыталась отвлечь всеобщее внимание от своей персоны, впрочем, безуспешно. Когда же я рассказал про то, как женщина-гора своей собственной рукой привела себя во вдовье состояние, она вообще сорвала бурные аплодисменты.