– Сжечь – не значит опровергнуть! – сжал кулак эль Кориано. – Я прав, и вы прекрасно это понимаете!

– Ты неправ, – коротко произнес папа, неподвижно глядя на оппонента. Кажется, его тоже шокировало это странное перемещение.

– Проклятый лицемер, ты лжешь в глаза своей пастве! Как ты можешь смотреться в зеркало, зная, что видишь там лжеца?! Я был изгнан вами, изгнан в земли диких трегонтов! Целый год я не видел человеческого лица! Целый год я скитался по пустыне, проповедуя барханам и колючему кустарнику!

– И теперь ты хочешь отомстить?

– Не за себя! Священное Писание учит нас – не мстите за себя, но дайте место гневу Божию! И именно для этого я и вернулся! Вернулся, чтобы бросить обвинение в лицо преступникам! Вам! Вам всем! Я обвиняю вас в самом страшном преступлении – преступлении против Бога и человека! Вы забыли о Боге и каре, грешники!!!

– Проклятый еретик, ты все-таки это сказал!.. – прорычал Торквемада, странным образом пригибаясь. – Я пойду против своей совести, если оставлю твой грех безнаказанным!..

– Не надо, брат Фома, – негромко произнес Папа Римский, качая головой. – Остерегись делать это здесь. Вокруг слишком много людей.

– В таком случае схватить его! – приказал Торквемада, вытягивая левую руку. Я пораженно на нее уставился – эта ладонь Великого инквизитора оказалась черной, как головешка. – Привязать к позорному столбу и сжечь, сжечь немедленно!!!

– Томмазо Торквемада, я знаю тебя! – воскликнул эль Кориано. – Ты верно служил Его Святейшеству Джулиану, был его правой рукой, его самым верным сторонником! Я знаю, что ты разделяешь мои убеждения! И я надеялся, что здесь и сейчас ты примешь мою сторону! Но я ошибся в тебе! Вы, доминиканцы, называете себя «Domini canes» – псами Господними! И называете с гордостью! Теперь я вижу, что ты оказался самым настоящим псом – псом, по-рабски преданным руке, которая кормит! Тебе нет дела до того, что это за рука, кому она принадлежит, какого она цвета, есть ли на ней когти, пахнет ли от нее серой!.. Тебе ни до чего нет дела, песья душонка!!!

Кажется, Торквемаду хватил апоплексический удар. Так страшно он затрясся, услышав эти обидные слова. Рука задрожала, дыхание участилось. Оскорбленный до глубины души, великий инквизитор уже не находит слов, а только булькает и сдавленно хрипит:

– Сжечь!.. Сжечь!..

– Не трудитесь, я не собираюсь стоять столбом и дожидаться, пока меня сожгут, – брезгливо отмахнулся эль Кориано, шагая вперед. – Я искренне надеялся, что буду услышан, но я все же не настолько глуп, чтобы явиться в логово Зверя, не озаботившись мерами предосторожности.