— Ты хоть понимаешь, что на эльфийском собачишься?

— Ага! Ты еще скажи, что я на моранском стишата слагаю! — вконец обиделась я и, махнув рукой, гордо поплыла к народу.

К Белым Столбам мы подъезжали измотанные дорогой. Я шепталась с овечкой:

— Слушай, это правда, что я из-за родства с Горгонией могу любой язык понимать?

— Вполне вероятное явление, — ответила та. — Раз в тебе ее кровь, значит, и талант.

— И теперь я могу подземные тоннели, как Индрик, рыть? А по весне на коровок брошусь?

— Ты, главное, голой, как Березина, не ходи, — хмыкнула ехидина, — а то и так говорят, что ты по пояс деревянная.

— Кто говорит? — взвилась я. — А ну-ка Зорян, наподдай! Щас мы одному магу из языка бантики завязывать будем!

Когда добрались до Белых Столбов, Велий облегченно вздохнул:

— Еще одна неделя, и нас снова бы в розыск объявили. А так недалеко совсем.

— Ну что, — поигрывая фамильным медальоном, спросил Аэрон, — наведаемся к местным князьям в гости?

Других документов, удостоверяющих его лордство, кроме наглости на лице, Аэрон не имел, впрочем, особо и не забивал себе этим голову.

— Нет уж, — решительно заявила я, вспомнив о Прыще. — Что нам, постоялых дворов не хватает? Все-таки перекресток двух трактов.

— Та-ак. — Аэрон посмотрел вокруг. — Где тут самый дорогой, шикарный постоялый двор?

— Ну все! Понесло лорденка! — вздохнула Алия.

— Доверь такому наследство — за год промотает, — добавила овечка.

А я фыркнула:

— Это сейчас он такой щедрый, а дома — жмот и скупердяй!

— Давайте поносите меня, благодетеля, захребетники! — Аэрон одернул на себе куртку и, ведомый вампирьим чутьем, барином двинулся по центральной улице Белых Столбов. Три тройки, звеня колокольчиками, вынуждены были плестись за ним, приноравливаясь к его шагу. Воспользовавшись этим, Велий ухватил меня под ручку, и мы пошли по хрусткому снегу.