– «Все начнется с того Сапожка, ибо великая сила скрывается в нем, – подняв взгляд к небу, продекламировал Дереванш. – И перейдет сила к тому, кто завладеет им, ибо ему тогда предстоит решать чему быть, а чему никогда не быть».

– Вот видите, друг мой, как все просто. Если эта штука реально работает, то я всего лишь решу, чему это… быть, а чему быть не следует. И все – без всяких потрясений, землетрясений, смерчей и волшебных ураганов! А я уж решить смогу. Так что расслабьтесь и спокойнее относитесь ко всяким божественным пустякам, – я сунул ногу в голенище и потянул Сапожек на себя.

– Игореша, ты уверен, что все так просто? И что потом предстоит решать? – Элсирика вздрогнула от жалобного скрипа старой кожи.

– Не волнуйся, детка. Что потребуется решать, то и решим. Все решим, по справедливости, как примеры по арифметике для третьего класса, – чертова обувка никак не хотела налезать мне на ногу.

Опираясь на дерево, я привстал и с решимостью потянул голенище на себя. Кожа затрещала, и ступня моя просунулась чуть дальше.

– Погубите вы нас, господин Блатомир! Решать в этом мире могут только боги или короли! – обреченно произнес Дереванш. – Им для этого сила и власть…

– Боги, извините, заняты другими делами, – ответил я, вспотев от борьбы с Сапожком. – А короли ничего решить не в состоянии. Одним ума не хватает, другим силенок. Если бы короли сами были на что-то способны, то не обращались бы за помощью к магам. Я вам обещаю, господин Дереванш: утром, если все нормально будет, отправимся ко двору вашего многопочитаемого Люпика и торжественно вручим ему этот сапог.

Я засунул ногу в реликвию довольно глубоко и утвердился, что слухи, ходившие о ее таинственном могуществе, были сильно преувеличены. Единственная пользу, которую можно было извлечь из ветхой штучки Пелесоны – это приличные деньги (если поторговаться) и расположение кенесийского короля. Поморщившись от боли в стиснутой ступне, я потянул Сапожок еще раз со всей силы. И тут случилось совершенно неожиданное, от чего сердце в моей груди жалобно сжалось и не разжималось несколько секунд: старая кожа Сапожка затрещала и разорвалась по швам. Подошва с частью великой реликвии шлепнулась на землю; в моих руках осталось два безобразных куска голенища.

– О, боги! – Бланш Дебош вскочил с места, едва не перевернув волшебную сумку.

Элсирика, выкрикнув пару междометий, подбежала ко мне. А господин Дереванш даже не пошевелился и не проронил ни звука – так велико было его потрясение. Он лишь посерел лицом и застыл в нелепой позе, протянув скрюченные пальцы к баночке шпрот. Минутой позже, когда архивариус снова обрел возможность дышать и ворочать языком, он простонал: