Потуга двадцать пятая и последняя

Так мы расстались с моим Дерьмовым мечом. И ведь даже не поблагодарил на прощание, засранец! Я вытерла мокрые глаза, нос и прочие части лица, решив для успокоения заново накраситься. Надо же чем-то занять себя, пока моя раскосоухая судьба рыщет неизвестно где в поисках неизвестно чего?

И в этот момент портал разверзся снова. Из него вывалились, одаривая друг друга смертельными ударами, мой богоданный супруг и адоданный братец Деануса, бездушная скотина Сэмми. Грянувшись оземь, они резво вскочили на ноги и продолжили делать то, что делали. То есть кружиться в вихре цветов и стали.

— Ах, как это романтично! — приложил ладошки к груди второй фон Честер.

По комнате метались клинки и блики, металлическая метель разрывала в клочья шторы и гобелены, свистя и завывая на тысячу волчьих голосов. Любоваться ТАКИМИ красотами способен лишь тот, кого не берут ни шрапнель, ни картечь. Я не стала проверять, насколько заслуженно меня прозвали Неистребимой, и споро шмыгнула за спинку дивана, где и без меня оказалось довольно тесно. Цветочки-то были боевые: колюще-рубящие ирисы и гладиолусы, метательные ромашки и васильки, ударные кактусопалицы и шестопёрактусы. Прилетит таким по башке — и Всеотец из комы не подымет.

— МММАААТТТЬ! — прозвучал боевой клич на два голоса. Похоже, Мундароз присоединился к своему брату, а Деанус — к своему.

— Ибенушка, выручай! — шепотом взмолилась я. — Верни ты ему душу любящую, муд… страдальцу этому, пусть уже оставит мужа в покое, что ж за напасть-то на мою голову?!

— Помни про печеньки! — голосом каменного гостя напомнила богиня. И добавила своим, нормальным: — Ну и про остальное тоже. — И щелкнула пальцами.

— Стоп! Фу! Лежать! — проорал Сэмюэль Деанусу, хотя послушались, похоже, все — кто стоял, тот лег, а кто лежал, тот притворился опоссумом. — Дэник, это ты? Ты живой?

— Разумеется, я живой, Сёмочка, — разулыбался «Дэник». — Тебе вернули душу?

— Ага, — радостно кивнул Сэмюэль. — Как новенькую! Все болезни из нее убрали, там теперь сплошной позитив.

— Значит, больше не будешь убегать? — ласково проворковал Деанус. — Пойдем потихоньку?

Глядя на идиллию братской-небратской любви, Мундароз перевернулся на бок, подпер рукой голову и показал Розамунду пантомиму «Меня сейчас вырвет».

— Э! — как будто вспомнив что-то важное, подскочил мой супруг. — Куда это вы пойдете? А подтвердить моей жене, что между нами ничего не было?

— Если, конечно, не считать небольших вольностей по пьяни… — с омерзительной томностью протянул Сэмми — и я сразу его невзлюбила. Вот невзлюбила и все.