Мой план побега закончился, не успев начаться.

‑ А-а-а, так там ещё и охрана?!

После этих слов я в сердцах двумя руками ударил в дверь. К всеобщему удивлению, она вылетела вместе с кусками армированной бетонной стены в другой конец коридора.

‑ Ох, ты! Что за…!

Один охранник справа лежал под некрупными кусками бетона без сознания, а вот другой смотрел то на меня, то на валяющуюся двухтонную дверь, потом опять на меня с выпученными глазами.

‑ Дружище, я удивлён не меньше тебя.

Охранник не оценил разговорчивость и бросился на меня с электрошоком.

‑ Эй, эй, оу! Подожди! Что ты!..

Мне казалось, что его движения медленнее улитки. Мгновенно отключив его аккуратным легким щелчком по лысине и, взяв только электронный ключ, я бросился прямо по коридору, как мне казалось, к желаемой свободе.

‑ Какой ужас! Я обокрал какого-то вояку, не понятно где, не понятно зачем.

Мои шансы на побег росли в геометрической прогрессии, но бегство по длинному закруглённому коридору продолжалось недолго. Громкий гул сирен объявил меня в розыск, а знакомый голос Канцлера вещал ещё громче.

‑ Не смейте повредить его! Он нужен мне целым и невредимым!

Мой обострившийся слух загадочным образом воспринимал весь диапазон звукового наполнения пространства. Даже за пределами помещения, в котором я находился, аккумулировал картину в целом, слухом самой природы: это были и слащавые нотки Канцлера и топот как минимум роты глубоко дышащих исполнителей – тех, кто должен был взять меня целым и невредимым. Слова «целым и невредимым», несомненно, радовали меня. Но одно дело говорить это разумным людям, а другое ‑ людям в берцах. У меня было глубокое убеждение, что там за дверью разъярённая толпа «Стасиков». Это заставило меня искать выход с другой стороны.

‑ Да что такое?! Зачем я вообще взял этот бессмысленный бэйджик?

Десяток неудачных попыток открыть дверь цивилизованно вынудили меня прибегнуть к физическому усилию, дающему результат. Сжав кулаки и зажмурившись, я двинул ими дверь. Эффект был просто поразительным ‑ в этот раз она летела ещё дальше. Осознание поражало – где-то ощущалось, что вибрация и давление вторичны. Номинально масса чувствовалась прикосновением, но я улавливал не вес, а сосредоточение определённых значений как побуждение ассоциативной связи – моё прикосновение делало эту цепочку условной, генерируя для меня первовозможность на рассеивание. И тут открылась удивительная картинка: яркий белый свет лаборатории, армия учёных, что-то делающих с какими-то пробирками, и толпа военных в масках, вбегающих со всех остальных входов и направляющихся в мою сторону.