– Не вздумай, Эхнафаил! – догадался я наконец, что задумал ангел. – Хватит того если ты будешь мне подсказывать!

– Так я и собираюсь это сделать! Погнали наши городских! – сказал Эхнафаил. – Пути Господни не исповедимы даже его ангелам! – добавил он и… смолк, сколько я его не коликал.

Не понял! Он что действительно просочился мне в мозги?!

То ли от этого, то ли от всплеска адреналина, то ли от объявшего волнения, у меня в голове как-то странно зашумело, но сознание, тем не менее, оставалось предельно ясным.

Ох и ангел! Ох и нарушитель!

Ладно, с ангелом позже разберусь, а сейчас, с ними или без него дел по горло.

Подхватив лежавший рядом бластер, я метнулся к трапу.

Сейчас я, ладно мы, покажем кузькину бабушку!

Остановившись в нескольких шагах от опускавшегося трапа, я скрючился, изготовившись к стрельбе из этой убойной штуковины. Сердце билось в груди, вырабатывая адреналин в огромном количестве. Внутри у меня всё кипело, то ли от страха и волнения, то ли от злости и жажды мести, трудно описать это охватившее меня чувство. Шум в голове усилился до предела. Казалось ещё чуток, и я съеду с катушек от нахлынувшего гнева.

Трап опустился и вибрация прекратилась. На удивление, в полутёмном ангаре меня никто не встречал. Внезапно снаружи включились прожектора и раздались цокающие шаги. Кто-то направлялся к трапу. Отойдя из освещённого квадрата в полумрак корабля, я замер.

На трап, семеня огромными лапами, поднялся первый инцектоп и остановился в нерешительности.

Ха! Не такие уж вы и бесстрашные, «мураши»!

Рыжий «муравей», поднявшийся на трап, выглядел, мягко говоря, неприятно. Неприятно и ненавистно!

– Держи тварь! – юркой тенью я выпрыгнул из темноты на освещённый квадрат, скрючился и, зажав между коленями бластер, нажал на спусковые курки.

От моих действий противник только немного отшатнулся от неожиданности. Бластер, будь он неладен, дал осечку! Долбаный бластер! Долбаный Уизгги, что он мне подсунул?!

Я ещё несколько раз нажал на курки, но всё безрезультатно. Пушка сдохла окончательно!

Поочерёдно разглядывая меня испуганными глазёнками, глифорианин медленно, не делая резких движений, положил клешню на висевшее у пояса оружие.

Тысяча чертей, какая, досада! Так хорошо началась операция, и на тебе, первый блин тянется за пистолем!