17

— Вот это и есть наш небольшой секрет, Ретиф, который я не хотел раскрывать перед тобой в гостях у Фудсота, — говорил Инарп пятью минутами позже. Теперь он был уже полностью собран, все части его тела прочно сидели на своих местах. Да так все было провернуто ловко, что линии соединения были едва — едва заметны. — Способность к самовосстановлению дает нам огромные преимущества. Вот из-за чего мое меньшинство постоянно преследуют различные негодяи.

— Да это же дегенераты! — воскликнул Глут. — Они собираются, тыча тем самым всем нам в нос, что мы произошли от низших форм.

— Итак, каждый это знает, — сказал Инарп, презрительно глядя на Глута.

— Да, но порядочные лумбаганцы не признают это и уж во всяком случае не кричат об этом на каждом углу!

— А вот вы, Инарп, показали, появившись так счастливо в этой мрачной камере, все преимущества вашего меньшинства. Вы, кстати, пришли не только для этого?

— Я уже говорил тебе, Ретиф, мне нравятся чужеземцы.

— Подтверждаю это, Инарп, — сказал Ретиф.

— И сдается мне, что дела поворачиваются гораздо хуже, чем мы думали. И только ты можешь тут что-нибудь сделать. Поэтому я здесь. Но, увы, — что я могу сочинить? Притащить тебе сюда пару детективчиков от скуки? Передать близким твои последние слова?

— Лучше попытаться вытащить нас отсюда.

— Не знаю, Ретиф, — сказал Инарп, глядя на Глута, который демонстративно стоял в самом дальнем углу камеры со скрещенными на груди руками и мрачным видом. — Для чего мне рисковать своей шкурой? Чтобы освободить из тюрьмы этого олуха?

— Без него, боюсь, никак не получится, — твердо сказал Ретиф.

— Кому он нужен? — удивился Инарп. — Придется мне, видно, уйти отсюда сначала тем же путем, как и вошел…

— Почему я должен выслушивать то, что здесь болтает этот дегенерат? — ворчал Глут.

— …и вновь собраться за крепостной стеной. Потом, когда ты встанешь наготове и заорешь, прибежит охранник с резиновой дубинкой, чтобы тебя успокоить, — тут-то я своим появлением отвлеку его.

— У меня мыслишка получше, — сказал Глут. — Ты отдаешь свой плащ этому недоноску, и мы все втроем садимся и зовем охранника. Он приходит, видит, что ты раздвоился, и у него начинает медленно ехать крыша. В этот момент я захожу сзади…

— Тоже мне, придумал, — ухмыльнулся Инарп. — Он придет и увидит, что Ретиф без плаща, а плащ надет на незнакомце. Испугаться здесь может, по — моему, только такой кретин, как ты.

— Так. Хорошо. А если я беру плащ?

— Тогда его они видят без плаща, а меня вообще голого. И подумают, что ты — это я, только на два фута поменьше и покрасивше…