Борт имперского линкора «Генералиссимус Иосиф», адмиральский салон

За большим письменным столом сидел наместник восточного сектора Империи, полный адмирал Даниэль Романов. Перед ним стояла фотография, которую он задумчиво разглядывал. На ней были молодая женщина, скорее девушка, которая обнимала трёх пепельноволосых детей. Вот, как интересно, в жизни она выглядит гораздо старше, а на фотографиях остаётся всё той же девчонкой, какой он запомнил её. Запомнил юной вторым лейтенантом, юной девушкой, с которой он танцевал на балу. И эти дети, у неё же не было детей, он читал её личное дело. А личное дело — серьёзный документ, безопасники уцепятся за малейшее не соответствие, что уж говорить о заведомой лжи. Но после тех событий в системе Терилас появились, сразу трое, и сразу, не то что уже большие, но и не младенцы. И было заметно, что она их любит, очень любит, а дети отвечают ей взаимностью. Странные дети. Вот уже прошло сорок лет, а они всё дети. Все думали, что капитан Дорсет боится их отпустить от себя, потому и возит на своём корабле. Но адмирал знал, что не просто возит — эти дети великолепные пилоты, артиллеристы. Много раз он использовал «Лесную Волшебницу» как свой курьер, и видел, что творили эти дети. То, что делала капитан Дорсет и эти малыши, было не под силу ни какому, сколь хорошо, обученному специалисту.

Зажглась лампочка вызова. Адмирал нажал клавишу и спросил у секретаря:

— Кто там?

— К вам начальник разведки, господин адмирал.

— Пусть войдёт, — улыбнулся адмирал, вспомнив события сорокапятилетней давности.

В кабинет неспешно вошёл контр-адмирал Степан Валери, начальник разведуправления сектора.

— Чем, дружище, ты меня огорчишь на этот раз, ещё одна эскадра Союза, рвущаяся к точке перехода?

— Да нет, их эскадры остановились, чего-то ждут. А вот председатель сенатской комиссии, он чего-то нарыл, причём, нарыл на твою любимицу — Дорсет.

Романов пожал плечами, сенатские комиссии, призванные ограничить, так называемое самодержавие, и соответственно его сатрапов — наместников секторов, постоянно что-то рыли. Но, рыли они в мирное время, в военное им такого не позволяли. А вот в мирное они отрывались на всю катушку находя всевозможные грехи власть предержащих.

Снова замигала сигнальная лампочка и после соответствующего вопроса, секретарь доложил:

— Господин адмирал, к вам председатель сенатской комиссии, граф Собакин.

— Даниэль, мне уйти? — Спросил начальник разведки.

— Нет, Степан, останься, тебе тоже будет интересно.

В кабинет вплыл тучный господин, раскланявшись с присутствующими, он раскрыл кожаную папку, тиснённую золотом и начал хорошо поставленным голосом: