Интересно, а эльфы по мне скучают? Кем я успел стать для них за эти полгода? Ну, допустим, для Отаро я стал другом. Допустим, сдружился с Кайрил, Айвел и Вентисом. А остальные? Нет, я понимаю, что со всеми передружиться невозможно, но все же, кто я для них? Смею надеяться, что не просто бесполезный чужак, раз уж они меня приняли.

А ведь я всегда чувствовал себя чужаком, даже в Хилзготе. У меня нет ни национальности, ни народа. Я — черный колдун. Я тот, кого не признает своим ни одно государство, даже если этим государством правлю я. А вот эльфы признали. Но что с остроухих взять? Другая раса — другой менталитет. Все же хорошо, что я с ними сошелся. Если бы я верил в какие-либо высшие силы, то, наверное, каждый день перед сном благодарил бы их за то, что они направили к моему костерку раненную эльфийку.

Так, стоп! Лишняя сентиментальность перед серьезным делом до добра не доводит. Я все же остаюсь черным колдуном, и должен вести себя соответственно!

Почувствовав, что время для тоски прошло, и пора бы уже поспать, я достал флягу, подаренную Отаро, решительно ее откупорил и поднес к губам. Как позже выяснилось, выпил я немного больше, чем следовало.

Допрос мало что прояснил, но кое-какие результаты все же принес. Было очень непросто разговорить очередного неприятного типа, на которого указал амулет, но Красная Смерть справился. Поначалу человек вел себя довольно странно — просто брел по дороге, уставившись себе под ноги. На вопросы не реагировал, и подал первые признаки заинтересованности только после того, как воин аккуратно срезал ему половину уха. Красная Смерть ненавидел пытки, а теперь ненавидел и себя, за то, что сам этим занимается, ненавидел Пришедшего, по вине которого он этим занимается, и даже Светлейшего Танга, по приказу которого он обязан выследить Пришедшего любой ценой.

Несмотря на славу лучшего бойца, чужая боль не доставляла Красной Смерти удовольствие. Именно поэтому, он никогда не затягивал поединки, если чувствовал, что может нейтрализовать противника быстро.

И вот теперь ему пришлось кромсать несчастного до тех пор, пока тот в полной мере не осознал, что с ним творится. Где он находится и как сюда попал, человек не помнил. Последним его воспоминанием было то, как он с подельниками сидел в засаде у Тракта и ждал появления двух странных оборванцев.

«Странных, значит» — Подумал Красная Смерть. В последнее время это слово стало ассоциироваться у него с одним неугомонным колдуном.

Дальше расспрашивать беднягу смысла не было, и юноша поспешил прекратить его мучения.