— Миро-о-он! Ты у нас?.. — обернулось существо в душную вонь коридора. Ответом ему была тишина, такая же, как показалось девушке, тошнотворная, как и все прочее здесь. — Не у на… …ас, — икнуло чучело. — Или выруб-бился уж-ж-же… Много ли им, муж-ж-жикам, надо?..

Но Сашенька это не слышала. Зажав варежкой нос, она через одну-две пересчитала ступеньки и вылетела на улицу. Бросилась к отцу, прижалась к нему и зарыдала:

— Миро-о-он! Миро-о-ошенька! Люби-и-имый! Где ты-ы-ы?!..

У Брока защипало в носу. Он погладил дочь по белой головке и как можно более ласково сказал:

— Пойдем к маме, доченька. Мы ведь с ней тебя тоже любим. Единственная ты наша, кровинушка!.. — Сыщик завсхлипывал. Так и пошли они, обнявшись, домой.

Глава 33 Брок поражается недоверчивостью жены, а потом и ее легкомыслием

Глава 33

Брок поражается недоверчивостью жены, а потом и ее легкомыслием

Ирина Геннадьевна встретила мужа и дочь с искренней радостью.

— Дорогие мои! — бросилась она обнимать путешественников. — Живые! Здоровые!

— Ну-ну… — засмущался Брок, отвечая на суматошные поцелуи жены, — чего уж так-то?.. Ну, живые, как говорится. Чего нам неживыми-то быть?.. Не воевать же ходили. — Но сыщик был сейчас счастлив, что и говорить. Он и позабыл уже, когда его так вот встречала супруга.

— А ты-то, доченька, ты-то как? — посмотрела Ирина Геннадьевна в глаза дочери. — Что-то ты грустная какая-то… А где, кстати, Мирон? — Женщина заглянула за спину Сашеньки, будто бы парень мог там прятаться.

— Не надо!.. — сделал страшное лицо Брок, но было уже поздно. Слово вылетело, как пресловутый страус[1], и сделало свое черное дело. Сашенька зарыдала.

— Что?.. Что такое? — засуетилась Ирина Геннадьевна. Кинулась было утешать дочь, но та, закрыв ладонями лицо, убежала в комнату.

— Эх, зря ты так, — досадливо поморщился Брок. — Не успел я предупредить тебя…

— Да что случилось-то? Мирон… погиб?! — Ирина Геннадьевна сама испугалась этих слов и зажала рукой рот.

— Кабы знать, — пожал плечами сыщик. — Нет, лучше не знать! — испугался и он. — Пусть лучше думает, что живой.

— Ты мне можешь четко сказать, что случилось с парнем? — насупилась супруга, став наконец-то прежней, привычной. Родной и любимой.

— Дай я разденусь сначала, ага? — несмело улыбнулся Брок. — И покушать бы, так сказать, не мешало.

— Сначала ответь! — остановила Ирина Геннадьевна руки мужа, потянувшиеся к пуговицам пальто.