Светлый фон

— Я вот тоже задремал, так всю зиму проспал, — проворчал богатырь, но пленника все–таки вытащил на белый свет, посадил на ладонь и подбросил.

Вороненок покувыркался в воздухе, потом кое-как совладал с крыльями и, вереща, полетел к любимому дедушке — жаловаться на лихого и коварного человека.

Лихой же и коварный человек вдруг почувствовал страшную усталость, прислонился к недогоревшим нижним венцам стены и тоже уснул — второй раз за день. Только снов никаких не видел.

Глава десятая

Глава десятая

Ешь пироги с грибами — держи язык за зубами

…Питайся ими — и молчи.

Кто-то плеснул ему в лицо холодной воды.

— Вставай, арап, — послышался знакомый сварливый голос.

Жихарь открыл глаза.

Волхв Беломор, живой и здоровый, одетый в белый саван, склонился над ним.

— Дедушка Беломор, — обрадовался Жихарь. — Значит, не обманул меня старый ворон — очнулся ты…

— А откуда ты, арап, меня знаешь? — спросил Беломор.

— Вовсе я не арап, — обиделся Жихарь. — Арапов-то я много повидал, они все чернущие…

— А ты, можно подумать, белый лебедь, — сказал старик.

— Вон что! — догадался богатырь. — Так это я на пожарище весь учучкался сажей да пеплом. Он послюнил палец и потер щеку.

— Еще того тошней — белый арап! — вздохнул волхв.

— Вот заладил — арап да арап! — рассердился Жихарь, поднялся и побрел к протоке. Там он разделся до пояса и долго мыл и оттирал песком лицо и шею. Потом, не одеваясь, вернулся на пепелище. Только пепла уже не было, словно вихрем унесло. Беломор в покойницком саване бродил туда–сюда, считал урон, бормотал что-то себе под нос, и не просто так бормотал, а с толком, потому что черные бревна помаленьку светлели, переменяясь в свежеоструганные.

— Дальше изба сама себя долечит, — махнул рукой старик и обратился к Жихарю: — Видишь, всей одежды-то у меня осталось. — И огладил саван по бокам. — На смерть готовил, на житье пригодилось… Кто же ты таков, парнище, кто тебя надоумил, как мне пособить?

— Дедушка, — жалобно сказал Жихарь. — Неужели и ты меня забыл? Я ведь Жихарь, тот самый, которого ты за Полуденной Росой посылал… Глянь–ка получше!