Дождавшись, покуда гость насытится, Иаков начал рассказывать свою печальную историю о том, как некогда встретил у колодца маленькую Рахиль и сразу влюбился в нее, и нанялся к отцу Рахили, хитрющему своему дядюшке Лавану в работники, и волохал, как на каторге фараоновой, семь годочков, после чего ему привели страшноватую Лию и не велели жаловаться, поскольку старшую сестру выдают замуж вперед младшей.

Жихарь сочувственно кивал. Он сам-то в батраках вроде и недолго проходил, а показалось за десятилетие.

Следующие семь лет бедолага Иаков отрабатывал уже непосредственно за Рахиль, но подлецу дядюшке и этого показалось мало и работника терять не хотелось. К четырнадцати годам трудов праведных прибавились еще шесть — уже за приданое. Потом могучее терпение Иакова иссякло, и он бежал с женами, с добром и домашними богами…

— Правильно сделал, — сказал Жихарь. — Зря только двадцать лет ждал. Я бы сразу девку в охапку — и ходу…

— Так для чего же ты, господин, тогда мне этого не сказал? — простонал Иаков. — Сделал бы мне откровение во сне…

Не стал уж богатырь говорить вечному трудяге, что двадцать лет назад ходил под стол пешком и никому ничего доброго посоветовать не мог. Но всю эту историю он уже когда-то слышал…

Точно: во время гостевания у племени адамычей царь Соломон излагал свое бесконечное родословие, и в предках у него как раз этот самый Иаков и значился… И не одни труды за ним числились, были и неблаговидные, даже по Жихареву нестрогому разумению, поступки…

— Какое тебе откровение, дядя, — сказал Жихарь, — когда ты родного брата обманул, дурниной его воспользовавшись? За чечевицу первородство купил? Эх, был бы у меня родной братец — я бы его почитал, берег от беды…

Иаков поперхнулся сладким плодом и, кашляя, повалился на колени.

— И батюшку слепошарого обманул, — продолжал богатырь свои обличения: приятно ведь и лестно молодому парню поучать и стыдить матерого мужика. — Вытянул из старика братнино благословение… Вот хлюзда на правду и вывела, нашелся и на тебя хитромудрый Даван…

— Все так, господин, истину вещаешь, — бормотал Иаков, не поднимая головы от стыда.

— Ладно, — заключил Жихарь. — Дело прошлое. Грех да беда на кого не живет…

— Один ты без греха! — возрыдал Иаков.

— Один я, — охотно согласился богатырь. — Разве что когда выпить лишнего могу, а так — ни–ни…

Бедный Иаков в своем раскаянии дошел до того, что полез в самый дальний сундук и достал оттуда запечатанный глиняный сосуд, в котором плескалась не поганая сикера, а настоящее крепкое и душистое вино.

— Тако праведные поступают! — похвалил его Жихарь. — За это сделаю тебе некоторое пророчество: будет у тебя в потомках могучий и премудрый царь. Правда, тоже хитрован добрый…