Вернулось зачем-то и воспоминание о том, как уже в старших классах, придя однажды домой, он не нашел там родителей. И сестра его матери, его тетка, лица которой он так и не вспомнил, рассказала об их утилизации. Якобы они пострадали в большой технологической аварии. Кир вспомнил, как не мог тогда заснуть и все думал и думал о чем-то. Причем не о чем-то важном, а о вещах совершенно житейских и банальных. О супе, который варила мама. О только что оплаченном пакете спортивных каналов отца. О том, что после школы ему обещали купить первую машину. И так далее, и тому подобное… А на следующий день он собирал их вещи в большие коробки. И над каждым предметом он надолго зависал, без всяких мыслей смотря на него. И убирая его наконец на дно коробки, Кирилл понимал, что это неправильно, что так не должно быть. И отчаянно хотел достать его обратно, и вернуть все назад. И многие предметы он доставал и снова разглядывал. В конце концов тетка прогнала его на улицу и дособирала вещи сама. Тем же вечером она отвезла Кирилла в какое-то огромное учреждение, и там подкорректировали его память.

Он очень не хотел стирать воспоминания. Он говорил об этом и тетке, и инженерам, и роботам-охранникам, которых пришлось вызвать, чтобы усадить его в кресло-бокс. Ему казалось, что пока он не стер из памяти родителей, они еще не по-настоящему ушли от него. Еще может произойти так, что утром откроется дверь в его комнату, и раздастся ворчливый, но такой ласковый голос матери, торопящей его с подъемом. И за завтраком он увидит через стол напротив от себя отца и услышит банальную шутку про то, что он проспит всех зомби-девиц в школе. Однако память все-таки стерли… подкорректировали, как сказал тогда инженер-техник. И Кирилл переселился в квартиру к той самой тетке. Воспоминания о ней он стер лет через десять после этого. Она была сильно старше его матери и к тому времени пришла в хроническую негодность. Кажется, ей не смогли приживить свежую руку. К тому моменту он жил уже самостоятельно и вместе с Линой.

Воспоминаний о Лине, как ни странно, проявилось в ожившей памяти не так уж много. Хотя их-то он как раз никогда не редактировал. Притом те события его и Лины совместной жизни, что высветились в темноте прошлого, выглядели гораздо менее четкими, чем более ранние, дошедшие из детства, школы или института. Просто размытые образы.

Вот солнечный пикник в санатории под Калугой, где они провели свой первый медовый месяц. Нет, месяц тот не был первым в их отношениях, да и медом они вроде не увлекались. К тому времени с момента их первой совместной реализации инстинкта близости прошло почти три года. Этот же месяц был первым после того, как они сходили в официальное учреждение и внесли в три различных реестра информацию о своих постоянных отношениях. После этого события Лина уже на законных основаниях могла именовать себя его постподругой. Хотя, кажется, она делала это и раньше и, как ни странно, не считала свои слова обманом. Оттого тем более странно, что официальной фиксации их отношений в электронных базах данных Лина придавала непропорционально большее значение и настояла на двухнедельном праздновании сего события. По традиции первый медовый месяц длился не более двух недель, что делало его название полностью противоречащим действительности. Сам Кирилл отнесся к регистрации более чем спокойно, как к неизбежному злу. И даже после таковой не стремился упомянуть о ней в общении с противоположным полом.