Вслед за парочкой появился Йехар. Этот спасал свою жизнь с достоинством и не забыл предупредить еще и нас:

— Лучше будет, если вы будете вне поля его видимости…

И с некоторой поспешностью, которая показала, что рыцарь все-таки приобрел кое-какие навыки осторожности, убрался за дверь.

А потом…

— Цикуту вам в глотку с вашими приколами! — Веслав хоть двигался и не на крыльях, но тоже очень быстро. Алхимик ураганом вылетел на середину комнаты, сжимая в пальцах что-то опасное на вид, замер, не найдя мишеней, и поинтересовался:

— Где эти… — и приправил сие таким словцом, что почти вывел меня из транса, а Тео, напротив, туда отправил.

— Где этот…?! — голос Виолы отозвался раздраженным эхом из другого помещения, и хотя для характеристики она использовала другое слово, в направлении фразы мало что изменилось.

— Кажется, она вспомнила, что сегодня мой нос еще не претерпел изменений, — сообщил Тео, поднимаясь. В голосе у него не было заметно особенного ликования. — Наверное, я пойду, Оля, но, скорее всего, мы с вами еще увидимся.

И он ретировался, потому что голос Виолы зазвучал ближе и раздраженнее.

Алхимик покосился на меня, на бутылочку, неохотно сунул ее в карман мастерки и уселся рядом.

— Хаос бы их забрал с их шуточками, — буркнул он. — Сидишь, работаешь, тут к тебе заявляются два Эдмуса с требованием меньше пить и больше спать… Я полбутылки антиглюкина вылакал, еще не успел понять, почему не действует! Тут появляется наш рыцарь — один и с встревоженной миной, так эти двое зеленых мне в один голос: «А вот Йехар и Глэрион свои копии за дверями оставили! И вообще, их же у нас и так двое». В общем, пока до меня дошло…

Тут он понял, что я вообще не реагирую на его слова, а просто без всякого выражения смотрю на дверь, за которой только что скрылся Тео, и спокойно уточнил:

— Ты, значит, в курсе.

Я кивнула, не отрывая взгляда от двери, как будто боялась порвать тонкую нить, которая непонятно с чем могла меня связывать.

— А я-то думал, может, индикатор врет. Когда он показал, что кровь Джипса — кровь человека, которому осталось уже немного — я, знаешь ли, сначала подумал, что с формулой ошибся.

— Ничего нельзя сделать?

Я спросила это то ли у Веслава, то ли у Поводыря Дружины, а то ли у всей науки алхимии. Весл хотел потереть лоб, но потер только повязку, которая закрывала ожог. Почему он ее на себе таскал, хотя рубец уже давно зажил — тайна из тайн.

— Философский камень, разве что. Понимаешь, я тут кое-то изобрел на досуге, думал, сработает. С Шуккой не получилось. С ним тоже. Не знаю, почему.