— Вот значит, почему.

— Почему — что?

— Почему он говорил, что так важно быть в первую очередь человеком.

Были ли в этой фразе подтексты — не знаю, но Веславом они оказались незамеченными.

— Быть человеком, — хмыкнул он и воздел руки (правую — более осторожно, в ней было зажата емкость с чем-то ярко-синим). — Только это и слышу от вас в последнее время, а что такое человек? Знаешь ли, я их навидался — и в жизни, и по страницам Книги Миров, и, наверное, гораздо больше, чем ты или чем этот архивариус, который… чтоб его!

Он грохнул по столу худым и с виду невесомым кулаком с такой силой, что подпрыгнуло все содержимое стола. Я приподняла брови в удивлении:

— С чего ты так бесишься? В таком случае, для тебя все складывается отлично: твой противник умирает, ты в этом не виноват, спасти его ты не можешь тоже…

— Не могу, да, — отозвался алхимик мрачно. — Но ты же и не ждала, что я себе подпишу смертный приговор таким альтруизмом?

Это уж было слишком. Я решительно поднялась со стула, подошла к Веславу и заботливо пощупала ту часть его лба, которую не закрывала повязка.

— Гм, температуры нет… ты что — правда хочешь знать мое мнение по этому вопросу?

Весл молча и нетерпеливо отбросил мою руку и вернулся к столу. Спустя какое-то время до меня донесся его ответ:

— Не хочу.

Соврал, собака, но он ведь не ждал, что я буду держать ответ в секрете?

— Если бы у тебя было средство спасти Тео… — я вернулась на свое место и уселась в прежнюю позу, — не знаю, чего бы я от тебя ждала. Наверное, валялась бы у тебя в ногах с просьбой применить все, что можно.

— Даже если это убьет меня в будущем?

Определенно, глаза у него горели, и огонь этот был нехорошим. Пора было изображать тактическое отступление.

— Чем тебе помешал бы живой Тео? Этим поединком? Но ведь он когда еще будет, и Тео все равно может оказаться слабее тебя, а…

— Сильнее.

— Что на этот раз?

— Он сильнее меня, — монотонно и устало повторил Веслав. — В любом случае. Даже сейчас, когда умирает. Не знаю чем. Вот этим… этой штукой… тем, что если я выйду против него, мне придется позволить ему — понимаешь, позволить ему убить себя!