— Так призови свою стихию, — добреньким голосом предложил Синон. — И мы посмотрим, что сияет ярче!

И снова Эдмус удивил серьезностью и ненормальной верой в глазах с вертикальными зрачками.

— Простите-извините, — сказал он. — Сегодня моя стихия хранит других.

Синон мимолетно и как бы даже с удовольствием кивнул в ответ на эту фразу, но затем поглядел в спокойные глаза Эдмуса, и удовольствия поубавилось. Клинок аж затрясся от предвкушения, я приготовилась прыгнуть вперед и вульгарно повиснуть на руке бывшего странника, а Бо издала такой возглас, что замерли мы все:

— Вы что! Этого же не может быть!

Блондинка оглядывалась вокруг. На холмы неподалеку. На лес, который надвигался с севера — с-лес, прямые стволы деревьев… на кучки-остатки зеленой травы, поблекшие и опустившиеся вниз цветы, оставшиеся кое-где кусты…

— Это же не может быть Заповедный Сад, нет?!

Это был Заповедный Сад. Ну хорошо, теперь это могло называться так: Пара Заповедных Кустиков и Немного Заповедной Травки. Холмы, а значит, и повстанцы, остались в целости… все остальное было сожжено. Пепел растений мягким слоем лежал под ногами, тянуло дымком. Это не «Содом и Гоморра», что-то менее страшное… хотя, глядя на то, что осталось от природы этого мира, я не могла согласиться.

Синон опять опустил клинок. На минутку он перестал играть в доброго и любезного дедушку и процедил коротко:

— Я мог бы убить и демона, и тебя, — Бо, которая инстинктивно шагнула вперед, замерла. — Для моих целей мне хватило бы ее, — кивок в мою сторону и мое ответное искреннее высказывание:

— Старый извращенец! — хотя я имела в виду только то, что он сотворил с Заповедным Садом.

Какая ирония, какая глупая ирония… он нас держит под явным прицелом, сила в нем черт знает, какая, а Веслав и Тео — заполчаса всего-то лету отсюда и понятия ни о чем не имеют. Глупость была с этим порталом. Впрочем, может, и лучше, что их здесь нет — проживут подольше…

— Нет, Ольга, — негромко поправил хорошо знакомый голос, от которого меня волной накрыло облегчение. — Мы с Глэрионом выразились бы не так. Лицемер и предатель — да. Убийца — несомненно. Безумец — бесспорно… что я пропустил?

Теплых чувств на лице Йехара не было ни следа. Он стоял во весь рост, твердо, распрямив плечи, крепко сжимая Глэрион, а единственное, что на лице осталось — железная, пугающая решимость.

Пугающая для нас, но вот для старого наставника Йехара такое выражение лица ученика едва ли было новинкой.

Усмехнувшись, Синон начертил пару знаков в воздухе совершил один-единственный пасс и выкрикнул непонятную абракадабру, вроде: