— Превосходный замысел! — воскликнул Ринальдо и ударил кулаком по подлокотнику трона. — А покуда враги будут торчать у моей границы, я поведу основные силы к Бордестангу и сниму с города осаду! — Однако пыл короля быстро охладел. — Но это было бы слишком дерзко. Я отправлюсь сражаться с врагами, чья сила подкреплена могущественными колдунами, а у меня чародея не будет!

— Уже есть, — усмехнулся Рамон.

* * *

Тафа ибн Дауд пребывал в печали. Тафа гневался и ругался.

— Что, опять эта чушь? — спрашивал он Шарифа Хайфу. — С какой стати кто-то должен пугаться из-за какого-то там сна?

— Никаких причин пугаться нет, о мой господин, если такой сон приснится раз, и притом одному человеку, но когда он снится много ночей подряд сотням людей сразу и во сне они видят одно и то же, то люди начинают шептаться о колдовстве.

— И все только из-за сна? — фыркнул Тафа. — Сны никому не могут повредить. Что же за трусы те, кого это пугает?

— Дело не в том, мой господин, что рыцарь, которого видят наши люди во сне, такой уж страшный, — осторожно проговорил Хайфа. — Он дряхл, стар, у него плохие доспехи и жалкое оружие, но он не ведает страха. Он полон ярости, он беспощаден, он зарождает сомнение в сердцах наших соотечественников.

— Тогда скажи им, чтобы они видели во сне наших яростных воинов! — рявкнул Тафа. — Пусть перед сном думают о Тарике и Абу Бакре! И еще... раздавай всем понемногу гашиша на ночь. Все. Доброй ночи, Шариф! — И Тафа отвернулся, не задернув за собой полотнище шатра. Полотнище подхватил ветер и принялся трепать.

— Доброй ночи, мой господин, — тоскливо пробормотал Шариф Хайфа и, отвернувшись, стал искать немного гашиша и для себя.

— Сдавайся, марокканская собака!

Тафа, ошарашенно моргая, вскочил на ноги и увидел, как прямо на него, верхом на старой кляче с заплетающимися ногами, несется безумного вида седобородый и седовласый рыцарь с медным тазиком для бритья на голове. Рядом со стариком на ослике трусил приземистый толстяк.

Тафа как зачарованный уставился на наконечник копья. Наконечник был треснутый, прикрученный к древку веревкой, однако казался очень острым. Тафа отпрыгнул в сторону. Старый безумец проскочил мимо него, но тут же поворотил коня и вернулся. Тафа хотел выхватить ятаган, но обнаружил, что ножны пусты. Он опустил глаза вниз и сделал еще одно неприятное открытие: он был одет, как нищий пастушок.

Невероятно! Тафа лихорадочно огляделся по сторонам. Он стоял на выжженной солнцем пустоши, где клубилась пыль и росли чахлые кучки травы. Где горы? Где его войско?

Старик вновь помчался на него. Его глаза сверкали, губы были сурово сжаты.