Мы вскочили и обернулись.

Королева Алисанда стояла над коленопреклоненным Жильбером и сжимала в руке меч. Неужели? Я бросился было к другу, но Мэт остановил меня.

— Тихо, тихо, это всего лишь почести.

Я растерялся, а тем временем Черный Рыцарь, стоявший рядом с королевой, возгласил:

— Знайте же все, что этот сквайр по имени Жильбер из Ордена Святого Монкера проявил себя в сражениях! Он доказал свои добродетели и храбрость, преданность добрым делам и Господу! Посему сегодня и здесь, на поле боя, королева Меровенса окажет ему почести.

Алисанда коснулась мечом левого плеча сквайра, потом коснулась правого и произнесла высоким, чистым голосом, услышав который я сразу понял, что в ней нашел Мэт:

— Посвящаю тебя в рыцари.

Затем королева Алисанда подняла меч и резко опустила. Голова Жильбера качнулась, но сам он не дрогнул.

Зато дрогнул я. Я снова чуть было не бросился к сквайру. К счастью, Мэт удержал меня за плечо. Королева воскликнула:

— Встань, сэр Жильбер!

И мой бывший оруженосец встал, красный как рак от радости и гордости, и низко поклонился королеве.

Я успокоился и присоединился к хору, приветствующему новоиспеченного рыцаря.

Когда выкрики утихли, королева дала кому-то знак рукой, и к ней подошел... Фриссон.

— Пока мы не найдем последнего законного наследника вашего последнего монарха, правившего страной по закону, — сказала Алисанда, — вашей правительницей буду я.

Ответом ей был радостный хор голосов. «Интересно, — думал я, — долго ли продлится эта радость? И где пролегает граница между освобождением и завоеванием?»

— Но я не могу остаться и править вами лично! — продолжала Алисанда. — Поэтому я оставляю вам вице-короля, который будет править вместо меня. Я оставлю вам того, кто в этой страшной борьбе доказал свою мудрость, стремление к добру и справедливости. Представляю вам вице-короля Фриссона!

На этот раз восклицания получились еще более сердечными, чем раньше. Фриссон озирался, вид у него был близкий к панике. Потом он увидел меня и устремил умоляющий и тоскливый взгляд. Я улыбнулся, отвесил ему поклон, надеясь, что у меня получилось приободрить поэта, дать ему понять, что я рядом с ним. Наверное, получилось, потому что он немного успокоился, выпрямился, обернулся к толпе и помахал рукой. Я видел: плечи его распрямляются, и поза становится все более торжественной.

Крики смолкли, Фриссон отошел в сторону — надо сказать, довольно охотно, и его место занял брат Игнатий.

— А теперь, — он простер руки, — пусть вперед выйдут те, кто некрепок телом, но крепок душою!

Люди расступились, давая дорогу больным бывшим ведьмам. Они доплелись до священника и упали на колени.