Братец Тук издал такой звук, как будто воздух вырывался из концертного органа:

— Ты не должен вступать на трон ради своих собственных интересов, лорд Маг, сколь бы значимыми они ни были. Мы говорим о людях, о том, что лучше будет для них. И знай также, что истинный наследник престола Ибирии стоит здесь в большом зале среди нас.

Эти слова словно током ударили Мэта. Он вскинул голову и уставился на монаха. Тот стоял перед магом, но его взгляд был направлен на что-то далекое, чего Мэт не мог видеть. Он ни секунды не сомневался, что брат Тук говорит правду.

— Истинный наследник трона? Но не сэр же Ги де Тутарьен!

— Нет. Это девушка.

Иверна? Мэт задумался. Несомненно, Иверна была дворянского происхождения, но он и представить себе не мог ее в качестве правящей королевы. Алисанда совсем другая...

Потом он замер, давая возможность мыслям просочиться через все уровни своего сознания. Нет, не она. Прекрасная, нежная, добрая, но не его Алисанда.

Боль от потери была резкой и очень сильной.

— Но, отец! Все мои планы, вся моя боль — и я все еще не могу жениться на женщине, которую люблю?

— Если это пойдет на благо народа и королевства, вы поженитесь. Но, — неумолимо продолжал брат Тук, — если нет, то свадьбе не бывать. Ты должен помнить и о такой возможности, Маг. Твое стремление завоевать трон — не что иное, как гордыня.

Брат Тук использовал старогреческое слово, но Мэт знал его. Греки использовали его, когда речь шла о человеке, переполненном гордыней, стремящемся соперничать с богами. В то время и в том месте, где прежде жил Мэт, это слово употреблялось для характеристики человека, который считал себя чем-то, чем он не был на самом деле, человека, который стремился совершить нечто такое, что было чуждо его сущности. Hubris — всепоглощающая гордыня, которую порождает незнание самого себя.

— Ни трона, ни королевы, — гудел монах. — Если ты не родился королем, ты не можешь им стать. Единственный путь — захватить трон, но это и ужасный грех, и страшное преступление.

— И жену... захватить? — хрипло спросил Мэт.

— И это так. Если только она твоя, Бог соединит вас вместе. Но если она предназначена для кого-то другого, Бог этого не сделает.

Гнев начал закипать в груди Мэта, он был уже на грани срыва и хотел с ревом выплеснуть свое отчаяние на брата Тука и сказать всем, куда им следует отправляться... Но в самую последнюю секунду он сдержал себя, проглотил уже готовые вырваться слова, а потом... понемногу, постепенно начал успокаиваться.

И тогда бездна, которая осталась в его душе после того, как ее покинул гнев, заполнилась раскаянием. Мэт опустил голову, понимая, насколько близок он был к тому, чтобы лгать самому себе и в конечном счете Алисанде, как близко он подошел к той грани, когда мог сделать их жизни несчастными, а заодно и жизни сотен тысяч простых людей. Был такой момент, когда он чуть не сыграл на руку господину Зла, но, спасибо брату Туку, в самую последнюю минуту смог избежать этого.