Реджис почти не слушал его. Он смотрел на Бренора, который должен был умереть уже несколько дней назад, после того как жрецы прекратили поддерживать в нем жизнь.
— Что же ты, Кордио? — снова заговорил он, и в этот момент в комнату ворвалась Стампет со словами:
— Правитель идет… — но, увидев Реджиса, осеклась и вытаращила глаза, что-то бормоча себе под нос.
— Ты хотела сказать: «Правитель идет, Кордио Хлебноголовый, поэтому заканчивай и уходи поскорей» — да?
И он с видом обвинителя повернулся к жрецу. Тот нисколько не смутился под его взглядом.
— Да, примерно это она и сказала бы, если б опередила тебя.
— Значит, вы его лечите! — переводя грозный взгляд с одного на другого, сурово промолвил Реджис. — Приходите сюда каждый день и вливаете в его тело магическую силу, вдыхаете жизнь. Умереть не даете!
— Его тело здесь, но дух давно отлетел, — сказал Кордио.
— Тогда дайте ему умереть! — приказал Реджис.
— Не могу.
— Это что, дело чести? — вскричал хафлинг.
— Нет. Но у Бренора есть обязанности, и я помогаю ему их выполнять. Я не могу позволить его телу умереть.
— Пока, — вставила Стампет.
— Но ведь именно вы сказали мне, что не можете его вернуть, что его тело и душа разошлись слишком далеко, чтобы можно было их соединить, — возразил хафлинг. — Только послушав вас, я отдал приказ жрецам дать Бренору возможность упокоиться с миром. Почему же вы ослушались?
— Король Бренор не может воссоединиться со своими предками до тех пор, пока война не окончена, — объяснил Кардио. — А то, что мы делаем, к нему лично не имеет отношения.
— Все дело в том, что он король, а не простой дворф, — добавила Стампет. — И наши воины бьются за Мифрил Халл с именем короля Бренора на устах. Иди и скажи солдатам Банака Браунавила, что Бренор мертв, и посмотришь тогда, долго ли они смогут продержаться под натиском орков.
— Это не для Бренора, — поддержал ее Кордио, — а для тех, кто сражается во имя Бренора. Ты должен понять нас. Мифрил Халлу нужен
Реджис не знал, что возразить. Беззвучно шевеля губами, он глядел на короля, своего друга, который лежал без движения со сложенными на груди руками.
— Не дело чести… — пробормотал он, хотя было как раз наоборот.