Лишь учитель Изабо оставался хмурым и молчаливым, сожалея о еще одной зиме, проведенной без радости скольжения на салазках и охоты. Но несмотря на это, он продолжал с огромным терпением учить ее искусству Шрамолицых Воинов. Изабо поняла, что ее ум и тело учат точной согласованности. Она двигалась в тот же миг, когда думала, и между одним и другим не было ни заминки, ни колебания. Теперь она уже перешла от простых упражнений к тому, как тридцать три основных стойки и движения можно комбинировать в наступательные и оборонительные приемы. Она наблюдала, как Первый и Второй воины демонстрировали свое умение, блестяще выполняя головокружительные прыжки, удары руками и ногами и кувырки, и понимала, что никогда не сможет достигнуть таких вершин мастерства. Но она начала получать удовольствие от этих уроков и полюбила утренний ритуал адайе, который позволял ей встретить полный хлопот день с безмятежной душой и свободным и послушным телом.

Как-то на рассвете Мать Мудрости закуталась в свои меха и сделала Изабо знак следовать за ней. Изабо схватила свою шапку и толстый плащ с некоторым удивлением, поскольку никогда раньше не видела, чтобы Мать Мудрости отходила от своего костра. Они вышли в снежное безмолвие и поднялись на вершину холма над Гаванью.

В долинах было еще темно, но небо сияло ясной голубизной, а солнце раскрашивало в нежные розовые и золотистые цвета вершины заснеженных пиков, простиравшихся во всех направлениях насколько хватало глаз. Они повернулись к западу, и далеко-далеко Изабо различила остроконечную вершину Клыка, горы, которую Хан’кобаны называл Черепом Мира. Там, спиной к восходящему солнцу, Изабо и Мать Мудрости вместе занялись адайе .

Ветер овевал лицо и тело Изабо, сдувая капюшон и играя ее рыжими волосами. Глаза ей застилали слезы, вызванные пронизывающим ледяным ветром и величественной красотой расстилающейся перед ней панорамы. Она почувствовала, как вокруг волнуется и вздымается какая-то сила, огромная волна силы, которая обрушивается на нее, проходит насквозь и уходит вдаль. Это походило на стук огромного сердца, бьющегося в такт ее собственному сердцу и дыханию, или на грохот гигантского барабана в руках бога. Иногда, медитируя в неподвижности вместе с Матерью Мудрости или в движении со Шрамолицым Воином, Изабо ощущала, как будто она парит в какой-то бескрайней и неподвижной темноте. Теперь ее снова охватило это чувство, но на этот раз она плыла в море света, в море радости, и его песня отдавалась где-то глубоко в ее сердце.

Движения адайе превратились в танец, и она танцевала, чувствуя абсолютное, невыразимое счастье быть живой. Когда они наконец закончили последнюю пробежку и кульбит «Дракон налетает на добычу», Изабо легко и грациозно приземлилась на ноги, а потом широко раскинула руки, обнимая ветер, мощный поток энергии, весь мир.