Дайд извлек откуда-то свои золотые шарики и принялся ловко кружить их в воздухе, а потом один за другим снова куда-то спрятал их.

— Понимаешь, я уже не могу больше быть так полезен Самому, как когда-то. Боюсь, моя маска циркача больше уже меня не прикрывает.

— Ты окажешь ему самую большую услугу, продолжая делать то, что делал всегда: петь песни, рассказывать истории и представлять его героем в глазах его народа.

Дайд кивнул, понимая, что она права. Они помолчали, потом Дайд внезапно схватил ее за руку, склонившись к ней так близко, что смог заглянуть прямо ей в глаза.

— Он все еще тебе снится?

Изабо улыбнулась ему.

— Нет. Мне снишься только ты.

— Лгунья, — сказал он хрипловатым теплым голосом. — Но до чего же приятно слушать такую ложь. Скажи мне еще какую-нибудь?

— М-м-м, — протянула Изабо. — Например: «Я люблю тебя?».

— Ну, такую ложь я готов слушать в любое время дня и ночи.

Она нежно поцеловала его.

— Это не ложь. Я буду ужасно по тебе скучать.

— Попробовала бы ты не скучать! — отозвался он, притянув ее поближе и снова целуя. На этот раз Изабо забыла о своем положении Хранительницы Ключа Шабаша и с радостью ответила на его объятие. Когда они наконец оторвались друг от друга, оба тяжело дышали.

— Ты не обижаешься? — спросил Дайд хрипло. — Ну, что я хочу уехать?

Изабо покачала головой, хотя в глазах у нее стояли слезы.

— Я не стала бы запирать жаворонка в клетке. Почему я должна хотеть посадить под замок тебя?

Он провел пальцем по талисману в виде звезды в круге, висящему у нее на груди.

— Ну, ты же носишь большой ключ, — сказал он, пытаясь пошутить.

— Да, но этот ключ для того, чтобы освобождать, а не запирать, — ответила Изабо. — Я знаю, что ты никогда не был бы счастлив, постоянно находясь в одном и том же месте. Ты должен все время быть в дороге, путешествуя туда, куда зовет тебя твое сердце.

— тихонько пропел Дайд. Глаза у него сияли от радости.