Амос поспешил к катапульте. Он раздал указания, и вскоре на костре грелся котел. Амос посмотрел за подготовкой и вернулся. Прислонившись к стене, он сказал:

- Теперь в любой момент.

- Что? - спросил Гай.

- Ветер переменится. Он всегда меняется в это время суток.

Арута покачал головой. Он устал, и на ум ему вдруг пришла смешная мысль.

- Мы что, собираемся подплыть поближе, капитан?

Внезапно на крепостном валу, моргая от неожиданности, появился тролль. Гай ударил его кулаком, сбросив вниз на камни. Тело упало с глухим стуком.

- Похоже, первые несколько секунд они не успевают сориентироваться, что очень полезно, - сказал протектор. - Иначе он мог съесть твою ногу на обед, Амос.

Амос послюнил палец и поднял его вверх. С удовлетворенным вздохом он закричал:

- Катапульта! Давай!

Мощная машина раскрутилась и бросила свой снаряд с такой силой, чтобы он перелетел через стену. Снаряд тихо умчался во тьму. .

Долгое мгновение никакого эффекта не было видно, а потом вдалеке в ночи послышались крики. Амос издал ликующий возглас. Арута понаблюдал за холмом и заметил, что свет там больше не вспыхивает.

- Амос, что ты сделал? - поинтересовался Гай.

- Ну, Одноглазый, я научился этому трюку у твоих старых друзей кешианцев. Я был в Дурбине, когда одно племя бедуинов решило восстать и осадить город. Генерал-губернатор, эта старая лиса Хазар-хан, обнаружил, что стены просто поливаются стрелами, поэтому он приказал нагреть песок и выстрелить им в осаждавших.

- Горячим песком? - переспросил Арута.

- Да, просто нагреваешь песок, пока он не раскалится, и бросаешь его в противника. Ветер относит его довольно далеко, и если он не остыл, то жжет, как адское пламя. Он попадает под латы, под рубашку, залезает в сапоги, в волосы, повсюду. Если Мурмандрамас смотрел в нашу сторону, мы, может, и ослепили этого импотента, сына сифилисной крысы. В любом случае, час-другой ему будет не до заклинаний.

Арута засмеялся.

- Думаю, это не надолго.

Амос достал из-за пазухи трубку и лучину, которую зажег от факела.

- Что да, то да, - тон его голоса оставался серьезным. - Это верно.