- Мы придумаем что-нибудь, чтобы вернуть ваш народ в Королевство, Гай, - заверил его Арута. (Ун посмотрел на скрытого темнотой всадника. - А что будет с вами?

- Это меня мало волнует. Но... попробуй походатайствовать перед Лиамом за Арманда... если, конечно, он останется жив. Он прекрасный военачальник и прирожденный лидер. Если бы я получил корону, он стал бы следующим герцогом Бас-Тайры. У меня нет сына, так что лучшего я бы не смог желать. Если мы справимся с тем, что нас ожидает, тебе пригодится такой человек, Арута. Единственная его вина состоит в непомерном чувстве личной преданности и чести.

Арута пообещал обдумать эту просьбу, и оба погрузились в молчание. Они продолжали ехать до полуночи, и только тогда решили остановиться на отдых. Пока лошади отдыхали. Гай подошел к Галейну:

- Мы зашли в лес дальше, чем кто-либо из вернувшихся отсюда арменгарцев.

- Я буду настороже, - отвечал Галейн. Он пристально посмотрел в лицо протектора. - Я слышал о тебе. Гай де Бас-Тайра. В прошлый раз о тебе отзывались как о человеке, которому мало доверяли, - сказал он с обычной для эльфов сдержанностью в оценках. - Но, похоже, ситуация изменилась. Он кивнул на Аруту.

Гай мрачно улыбнулся:

- На данный момент да. Судьба и обстоятельства приводят к заключению самых неожиданных союзов.

- Это верно, - ухмыльнулся эльф. - Ты думаешь так же, как эльфы. Я бы хотел когда-нибудь услышать эту историю.

Гай кивнул. К ним подошел Амос.

- Я что-то слышал в той стороне.

Гай посмотрел в ту сторону. А затем, обернувшись, обнаружил, что Галейн исчез.

Арута подошел поближе.

- Я тоже что-то слышал, как и Галейн. Он скоро вернется.

Гай присел, не расслабляясь.

- Будем надеяться, ему это удастся.

Джимми и Локлир молча ухаживали за лошадьми. Джимми изучающе смотрел на друга. В темноте было трудно разглядеть выражение его лица, но он знал, что Локлир еще не оправился от смерти Бронуин. Джимми ощутил странное чувство вины: он не думал о Кристе с того самого момента, как ушел со стены. Джимми попытался стряхнуть раздражение. Разве они не были любовниками по взаимному желанию и добровольно? Разве они что-нибудь обещали друг другу? И да, и нет, но Джимми был уязвлен собственной черствостью. Он желал Кристе только добра, но не видел смысла беспокоиться. Она могла позаботиться о себе, ее с детства воспитывали как воина. Нет, не то. Джимми беспокоили его собственные чувства, вернее отсутствие участия в судьбе девушке. Он смутно ощущал, что так не должно быть, и начал раздражаться. Ему достаточно пришлось поволноваться после ранения Аниты и мнимой смерти Аруты. Впутываться в чужие мысли было очень накладно. Наконец раздражение переросло в гнев.