Жрец кашлянул.

— Каков будет ответ?

— Ответа не будет, — покачал головой Теппик, немного поразмыслив.

— Могу ли я передать, что позднее вы посетите ее? — с надеждой в голосе спросил жрец.

— Нет.

— Вот сам бы ей так и сказал, — угрюмо буркнул жрец и бесшумно выскользнул.

Немного погодя появился Куми, щеки его пылали.

— Ее величество просит вас не покидать царство, — известил он.

Теппик взобрался на Верблюдка и легонько тронул его стрекалом.

— Она очень просит, — взмолился Куми.

— Не сомневаюсь.

— Но она может бросить вас священным крокодилам.

— Кстати, как они? Что-то их давно не видно, — и Теппик снова кольнул верблюда.

Он выехал из конюшен. Дневной свет резал глаза, как бритва, утрамбованная земля со временем стала тверже камня. Улицы были полны народа. И никто не обращал на Теппика ни малейшего внимания.

Упоительное чувство.

Не спеша выехав за черту города, Теппик остановился только у ведущего наверх склона — долина во всю ширь раскинулась за ним. Жаркий ветер, налетающий из пустыни, трепал кусты колючки. Теппик привязал Верблюдка в тени и, взобравшись на скалу, оглянулся на мир, который покидал навсегда.

Долина и в самом деле была древней, такой древней, что, казалось, существовала еще до начала времен, лишь затем мир понемногу стал складываться вокруг нее. Теппик лег, заложив руки за голову.

Разумеется, долина сама виновата, что состарилась. Тысячелетие за тысячелетием она мягко, но решительно отгораживалась от будущего. Столкновение ее с переменами было чревато тем же, чем чревато столкновение яйца с землей.

Жизнь оказалась более многомерной, чем предполагали люди. И время — тоже. И люди оказались сложнее, хотя уж они-то могли быть более предсказуемыми.

Теппик увидел облако пыли над дворцовыми воротами. Оно пронеслось над городом. Пересекло узкую полосу возделанных земель, на мгновение скрылось за цепочкой пальм и, наконец, вновь появилось у подножия склона. С самого начала Теппик знал, что в облаке кроется колесница.