Лица Тарджи не было видно во тьме, но в голосе отчетливо слышались насмешливые нотки.

— Голову даю на отсечение, что над Р'шейл он не стал бы смеяться, — проворчала Адрина. Дамиан потянул ее за руку.

Топать по кочкам, да еще в такую холодину, было испытанием не из легких. Все ее мышцы стонали и жаловались.

— А ты стала бы смеяться над тем, кто может испепелить тебя одним взглядом?

— А с чего это у тебя такое хорошее настроение?

— Я жив, здоров и невредим. В нашем положении этого достаточно, чтобы радоваться. Шагай пошире. Нужно хорошенько размять ноги, а ты семенишь, как при дворе.

— Я не семеню.

— Тысяча извинений, ваше высочество.

— И нечего насмехаться.

— Да ты сегодня не в настроении, как я погляжу. А я думал, что ты рада, — ведь не каждый день вырываешься на свободу.

— Мне холодно, и я устала, Дамиан. Я чувствую себя так, словно меня посадили в мешок и часа два колотили палкой. У меня нет сил радоваться.

Дамиан замедлил шаг и обнял Адрину за плечи.

— Я тоже устал. Но бодрюсь, потому что я военлорд и не должен унывать.

— Между прочим, я не твой наемник, и ты не обязан поддерживать мой моральный дух.

Дамиан тихо засмеялся и не ответил. Мало-помалу они удалялись от костра, не пересекая, однако, линии охранения. От бдительного ока дозорных не могло укрыться ничто, происходящее за пределами бивака.

В объятиях Дамиана Адрина понемногу согрелась, и даже ноги будто стали меньше болеть. Впрочем, все это ненадолго. Завтра толи еще будет.

— Долго нам еще ехать до реки? — наконец нарушила молчание Адрина.

— Думаю, дней семь-восемь. Тарджа может сказать точнее.

— И все восемь дней мы будем гнать как бешеные?

— Нет. Люди, может, и выдержат, а вот кони — вряд ли. Так что через денек-другой придется сбавить темп.