— Но ведь рано или поздно кто-нибудь обязательно придет и проверит, как вы тут, — сказал Ваймс.

— О, вряд ли мы станем их дожидаться.

— Но как вы рассчитываете выбраться отсюда?

Лорд Витинари бросил на него утомленный взгляд.

— Мой дорогой Ваймс, — хмыкнул он, — я полагал, ты человек наблюдательный. Ты внимательно изучил дверь?

— Разумеется! — воскликнул Ваймс и добавил: — Ваша милость. Дверь чертовски тяжелая.

— Может быть, стоит еще разок на нее посмотреть?

Ваймс изумленно разинул рот, а затем прошагал к двери и уставился на нее. Популярная вариация на тему жуткого портала — сплошь в решетках, засовах, железных шипах и массивных петлях. Сколько на нее ни гляди, менее тяжелой она не делается. А вот замок гномьей работы, потребуются годы, чтобы взломать такое страшилище. В общем и целом, если нужен символ чего-то совершенно незыблемого, то эта дверь — первый кандидат.

В леденящей кровь тишине рядом с ним возник патриций.

— Ты никогда не замечал, — произнес он, — что если город захватывают бунтовщики, то прежнего правителя обязательно бросают в темницу? Для определенного типа людей это намного привлекательнее простой казни.

— Ну, пожалуй, да, но я все же не понимаю… — начал Ваймс.

— Ты смотришь на дверь и видишь по-настоящему прочную казематную дверь, так?

— Разумеется. Достаточно взглянуть на засовы и…

— Знаешь, это даже отчасти приятно, — спокойно произнес лорд Витинари.

Ваймс смотрел на дверь, пока брови у него не выгнулись дугой. А затем, как это бывает, когда, долго вглядываясь в облака, внезапно узнаешь в них очертания лошади или плывущего корабля, он увидел то, чего все это время не замечал.

Его охватили ужас и восхищение.

Он попытался представить себе машину, работающую в голове патриция. Холодную, сверкающую, из вороненого металла, всю в сосульках, с мерно, как в часах, проворачивающимися шестеренками. И эта машина тщательно просчитала возможность собственного падения и обратила ее в преимущество.

Дверь была совершенно нормальной, самой что ни на есть казематной, но то, как вы ее видели, зависело от чувства перспективы.

В этой темнице патриций мог спокойно переждать нападение всех армий Плоского мира.

Снаружи был только замок.