Внезапно волшебница увидела себя такой, какой ее видел Чайм, — в бесчисленных отражениях, созданных гранями большого кристалла. Она с изумлением поняла, что находится внутри какого-то драгоценного камня… Того изумруда, который хранил в себе сущность Жезла Земли. А может, это всего лишь обман зрения, и на самом деле она где-то совсем в ином месте?

В стороне мелькнула какая-то алая вспышка. Рассыпая искры, Ориэлла обернулась и увидела серебристо-багровую Змею Могущества. Змея плыла к ней, а с противоположной стороны к волшебнице приближалась золотисто-зеленая Змея Мудрости. Сердце Ориэллы учащенно забилось. Что это значит? И тут змеи вонзили зубы в ее бесплотное тело и принялись рвать мерцающий образ волшебницы. Ориэллу затопила волна жгучей боли, и она закричала…

* * *

А глубоко в недрах другой горы в это время проснулся Верховный Маг.

— Захватчики! Чужаки! На нас нападают!

— Чего ты орешь, Габал? Что стряслось? — недовольно спросил Миафан.

— Проснись! Проснись! Нас окружают! Опять! Верховный Маг витиевато выругался. В последнее время сумасшествие Габала приняло форму ярко выраженной мании преследования. Стоит лишь птичке пролететь или ветерку подуть, как ему уже мерещатся захватчики.

— Успокойся! Кто там на тебя напал? Ксандимцы сюда не осмелятся сунуться. После того как ушли пантеры, здесь не появляется ни одна живая душа.

— Захватчики! Они на меня наступили! Они до меня дотронулись!

Нет, это невыносимо! Миафан вздохнул:

— Ну хорошо, я посмотрю. Доволен? Где они, твои захватчики?

— На западном склоне! Они, должно быть, перешли через Хвост Дракона!

— Ладно.

Верховный Маг подошел к полочке у стены и осторожно снял двумя руками большой серебряный ларец. Откинув крышку, он достал оттуда большой черный камень величиной с человеческую голову. Он был без граней, словно жемчужина, только лишен" мягкого блеска, свойственного жемчугу. Он не излучал свет, а, наоборот, поглощал его — и в комнате сразу стало темнее.

— Неужели обязательно доставать этот проклятый камень? — заныл молдан. — Это плохая вещь, в ней полно неспокойных духов!

— Не будь дураком! — оборвал его Миафан. В холодных кристаллах, заменяющих ему глаза, вспыхнула злобная радость, когда он коснулся черной поверхности. — Это мое сокровище, мое творение, — проговорил он с любовью. — Это моя будущая месть!

Оставшись без Талисманов Власти, Миафан понял, что надежды вернуть их нет. Оставалось одно — сотворить Талисман самому, и вот уже десять лет он только этим и занимался.

За эти годы поражение не стало казаться ему менее горьким. Хотя Элизеф не удалось его выследить, он понимал, что, пока она жива, ему придется жить с оглядкой, и не желал с этим мириться. Он решил создать Талисман, способный одолеть Чашу Жизни.