— Линден Эвери! — Он произнес ее имя на удивление резко и нежно одновременно. — Ты радуешь меня. Ты тревожишься о нем. Нет сомнения в том, что ты по справедливости можешь стоять рядом с ним перед судом всего сущего. Ты огорчила Умерших, но, когда они вспомнят, кто ты, возрадуются и они. Я же прошу об одном: постарайся помнить, что и он достоин тебя.

Морэм церемонно коснулся ладонями лба и развел руки в поклоне, словно обнажая свое сердце.

— Друзья мои, — промолвил он звенящим голосом. — Я верю, вы преодолеете все.

Продолжая кланяться, он растворился в дожде.

Линден онемело смотрела ему вслед. Под холодными дождевыми струями она неожиданно ощутила жаркий прилив стыда.

Затем заговорил Ковенант.

— Тебе не следовало так поступать, — сдавленно, едва сдерживая крик, проговорил он. — Они не заслужили этого.

Но в ее сознании, не оставляя места раскаянию, звучало «Должна!» Кевина. Морэм и все прочие принадлежали прошлому Ковенанта, а не ее прошлому. И они посвятили себя разрушению всего того, что она успела научиться любить. С самого начала нарушение Закона Смерти принесло пользу одному лишь Презирающему и продолжало служить ему до сих пор.

Линден не обернулась к Ковенанту, ибо опасалась, что одного его вида, едва различимых в темноте очертаний будет достаточно, чтобы она разрыдалась. Не глядя на него, она тихо сказала:

— Так вот в чем дело. Вот почему ты оставил харучаев в Ревелстоуне. Боялся, что, памятуя о сотворенном Кевином, они попытаются остановить тебя.

Линден чувствовала, как боролся он со своей слабостью, пытаясь восстановить самообладание. Встреча с Умершими пробудила в нем и радость и боль, и столь острое смешение чувств делало его уязвимым.

— Ты ничего не понимаешь, — отозвался он. — И вообще, какого черта наговорил тебе Кевин?

Она вздохнула, и вздох ее был горше дыхания зимы. — «Я никогда не отдам ему кольца». Сколько раз ты обещал… — Неожиданно Линден развернулась к Ковенанту. Руки ее взметнулись, словно она собиралась ударить или оттолкнуть его.

— Ты негодяй, — вскричала она. Линден не видела лица Ковенанта, но сквозь тьму ощущала, что он ожесточен и упрям, словно икона, высеченная из гранита обиды.

Линден должна была подогревать в себе злость, чтобы не удариться в слезы.

— В сравнении с тобой мой отец был героем. Во всяком случае он не замышлял убивать кого бы то ни было, кроме себя самого. — Черное эхо разносилось вокруг, делая ночь ужасной. — Неужто у тебя не хватает мужества жить?

— Линден!

Она чувствовала, как уязвляет его, обжигая, словно купорос, каждым брошенным ею словом. Однако вместо того, чтобы накричать в ответ, Ковенант пытался дознаться, что же с ней случилось.