Чего или кого ожидали туземцы? Мне хотелось определенности — пусть даже самой худшей. Стоя связанным посреди двора перед шестью или семью десятками туземцев, глазевшими на меня, я чувствовал себя отвратительно.
Через некоторое время из административного здания вышел их вожак — сухопарый низкорослый мужчина. Он отличался от остальных туземцев тем, что носил кожаные доспехи. Его сопровождали два дюжих телохранителя. Вождь медленно и важно приблизился к нам и жестом велел охранникам поставить нас на колени. Его смуглое лицо с заостренными чертами и коричневыми глазами сияло от удовольствия. По моим догадкам, этому мужчине было около сорока лет.
— О, мы поймали крупную рыбу, — сказал он на апелагос. — Эсграф, я Гитин из Вейдиро.
Меня терзали стыд и ярость. Я вызывающе посмотрел на вождя.
— Может быть, ты объяснишь нам, почему твой отец разорвал священный договор? — спросил он после краткой паузы. — Зачем он пленил моих людей?
— Ересь? — с угрожающим спокойствием спросил вождь. — Наша вера — ересь?
— Вы не верите в Рантаса. Аварх посчитал это преступлением.
— Граф должен был призвать жреца к порядку.
— Мой отец не имеет над ним власти! — ответил я. — Если бы он попытался освободить пленных, его бы тоже арестовали.
— Значит, вашим кланом теперь управляет жрец. И он разорвал священный договор.
Я имел некоторый опыт в общении с варварами и знал, как бережно они относились к данному слову и различным договоренностям. Туземцы никогда не нарушали соглашений без предварительных предупреждений и получения согласия от другой стороны. Осознав сложившуюся ситуацию, я впервые испугался за наши жизни.
— А мы не можем искупить свою вину? — спросила Палатина.
— Искупить нарушение данного слова? Конечно, можете. Кровью!
Он отвернулся. Я окликнул его:
— Вождь, подожди!
— Ты хочешь просить меня о пощаде?
Я с трудом обуздал свой страх.
— Нет, не о пощаде! О справедливости! Если бы один из твоих воинов предал тебя и пошел против воли предков, разве ты стал бы наказывать все племя?