— НЕ ЗНАЮ… Я С СОБАКАМИ КАК-ТО НЕ ОЧЕНЬ.

— Серьезно? А мне, если на то пошло, никогда не нравилась мысль о Смерти, — огрызнулся Гаспод. — Мы ведь умираем?

— ДА.

— Что ж, я не удивлен. Умирание — это лейтмотив всей моей биографии, — рассуждал Гаспод. — Я, правда, думал, что существует особая порода Смерти, отвечающая за собак. В виде, скажем, такого большого черного пса…

— НЕТ, — сказал Смерть.

— Забавно! — усмехнулся Гаспод. — Я-то слышал, что при каждой живности закреплен свой страхолюдный черный призрак, который должен забирать ее по окончании срока жизни. Только без обид! — предупредил он поспешно. — Ну, я и представлял себе это дело так, что, значит, подваливает к тебе эта черная псина и говорит: «Так и так, Гаспод, путь твой подошел к концу и прочее, сложи с плеч своих это тяжкое бремя, то-се и дуй за мной в страну бифштексов и отбивных».

— НЕТ, — повторил Смерть. — ЕСТЬ ТОЛЬКО Я. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ. ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДЕЛ.

— Но если я еще не умер, почему же я тебя вижу?

— ПОТОМУ ЧТО У ТЕБЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ.

Гаспод немного встревожился:

— Серьезно? Хорошенькое дельце…

— Молодец Лэдди! — На сей раз тявканье прозвучало немного увереннее.

Смерть запустил руку в неведомые складки своего одеяния и вытащил маленькие песочные часы. В верхней воронке оставались считанные песчинки. И последние мгновения жизни Гаспода с тихим шорохом утекали в прошлое.

Пока не иссякло будущее.

Смерть выпрямился:

— СТУПАЙ ЗА МНОЙ, ГАСПОД.

Вдруг послышался слабый звук. Слабый настолько, что его вряд ли можно было назвать позвякиванием. Скорее прародичем позвякивания.

Песочные часы вспыхнули золотыми блестками.

Песок пустился в обратное странствие.