Эти камни я обошел очень осторожно, по следу тех, кто прошел впереди. След вывел меня на узкую старую тропу, по которой давно уже не ходили ни звери, ни т'анги. Она довела меня до высоких узких плит, что соединялись верхушками. Это было похоже на огромный шалаш. Таких я раньше не видел и ничего не слышал о них. След троих вел в большую щель, между двух ближних плит. Я не хотел идти туда, те трое могли устроить засаду. А когда я подумал про другую щель, то почему-то вспомнил сонную поляну. Похоже, у меня не было выбора, придется идти по следу. И я пошел, а возле самой щели открыл глаза.

Тяжелые плиты исчезли, как не бывало.

Тогда я оглянулся.

Исчез лес и заброшенная тропа. Ничего этого не видели мои глаза. Только короткий проход между стенами и площадь, где я потерял след.

А между плитами было что-то непонятное.

Две круглые широкие ступени вели к небольшому колодцу. Похожий торчал среди песка, и это из него мы пили в первый раз.

Чужак ходил и вокруг этого колодца, но не открывал его, а наверху лежал Кугар, свесив лапы с выпущенными когтями. Чужак почти цеплялся за них, когда проходил мимо. Т'ангайя держала хвостатого за ошейник и что-то шептала ему на ухо.

Подходить ближе я не стал. Остановился перед первой, самой широкой ступенькой и смотрел. Те, возле колодца, меня словно не замечали. А я больше не видел высоких плит, что склонились друг к другу. Я открывал и закрывал глаза, но плит не было. Может, они мне приснились?.. Вместо них из первой ступени торчали тонкие, не толще руки, столбики. Даже не столбики, а пенечки мне по колено. На второй ступени, той, что ближе к колодцу, пенечки были разной высоты: от колена и до локтя. И стояли они часто – боком протискиваться не надо, но вдвоем не пройти.

Да и зачем идти куда-то, если и снизу всех хорошо видно?

Вот чужак нагнулся над Четырехпалым и так удобно подставил спину!.. Будь у меня копье – не промахнулся бы!

Я представил, как это копье пробивает кожу чужака, пробует кровь, высовывает жало с другой стороны... Только у хостов такие копья: с длинным, зазубренным жалом, способные насквозь пробить тело. И дротики у них такие же – зазубренные, такой не выдернуть из раны, только выгрызать или вырезать надо.

Хвостатый рявкнул и заворчал, но совсем не злобно. И кусать чужака он не стал, только задвигал лапами и убрал когти. А чужак дернулся так, будто в него попало копье, затряс рукой, как сурам лапой, что залезла в гнездо за сладкими личинками и напоролась на острые колючки – их всегда таскают взрослые луукти, чтобы защититься от таких вот обжор.