Фейнне вскинула голову:

– Право? Он – мой муж, я люблю его… – Ее голос задрожал и пресекся.

– Думаю, герцог воспользуется своим правом разумно и в меру, – чуть громче добавил Радихена.

Фейнне в отчаянии сжала руку Ренье.

– Почему вы молчите? Ренье!

– Я никогда не знал Элизахара таким, – признался Ренье. – Герцогом. Человеком, решающим чужие судьбы. Зато я помню, как он заботился о вас. Оберегал не только от опасностей, но и от грязи…

– Его ярость всегда холодна и разумна, – сказала Фейнне. – Он спускает с цепи своих псов только в тех случаях, когда в точности знает, чего намерен добиться. Я хочу опередить его. Я хочу, чтобы он вернулся в благополучное герцогство и никого не повесил.

Высвободившись из пальцев Фейнне, Ренье отошел к окну и, чтобы успокоиться, несколько минут смотрел вниз, на нормальную жизнь, медленно тянувшуюся по двору замка: прошла служанка с ведром – блики в воде плясали, подскакивая почти до середины замковой стены; пробежал мальчишка; прошагал человек с хомутом через плечо.

Наконец Ренье повернулся к герцогине и нарушил молчание:

– У меня есть несколько вопросов.

– Пожалуйста, – тотчас отозвалась Фейнне.

– Они продиктованы необходимостью, не праздным любопытством.

– Пожалуйста, – повторила Фейнне, жестом показывая, что не намерена тратить время на пустые извинения.

– Где бунт?

– В третьей деревне, дальней. Вы ее не видели, она в стороне от замка. – Фейнне вздохнула, закрыла лицо руками, покачала головой. – Чуть дальше от замка наша земля становится болотистой. Довольно опасное место. Для человека, я хочу сказать. Там – гнездовья многих птиц, поэтому герцоги Ларра никогда не пытались осушить эти болота. Я иногда вижу их во сне…

Она помолчала, желая продлить мысль о многочисленных птичьих гнездах, что прячутся в высокой сырой траве, среди ярких, мясистых цветов. Ей не хотелось переходить к тому, что неизбежно следовало за болотами.

– А дальше находится третья деревня майората. Дальняя. Там всегда дела обстояли чуть хуже, чем в двух других. Тех, что вблизи замка. Бывают такие – неблагополучные… Это как с людьми, знаете? – Она глубоко-глубоко вздохнула. – Живет человек, и, что бы он ни затеял, все либо превращается в прах, либо оборачивается бедой. Как фальшивая нота. Сорвалась и испортила мелодию – уже навсегда. Ведь то, что уже прозвучало, заново сыграть невозможно.

Радихена смотрел на герцогиню так, словно вот-вот бросится целовать ей руки: молитвенный восторг светился в его глазах, устремленных на Фейнне. Ренье осторожно коснулся его локтя, и Радихена опомнился. Перевел дух, отошел к стене, вытер лоб рукавом.