Наступающий праздник был для Эскивы тем более важен, что он являлся подтверждением ее собственного венчания – с Королевством, а эта связь была такой же нерасторжимой, как и супружеская.

В громе десятков арф к правящей королеве приблизились Талиессин и Уида. Новобрачные облачились в ярко-красное, по эльфийскому обычаю: их одежды были одинакового покроя – длинные туники с разрезами по бокам, с широким золотым поясом.

Эскива ждала их стоя; на ней было простое платье без рукавов. Свет вставленных в напольные канделябры факелов разгуливал по ее лицу, пробивая темноту снизу и придавая теням причудливые очертания. Внезапно Талиессину показалось, что он видит перед собой свою мать, только с темными волосами. Иллюзия была очень сильной и так и не развеялась до самого окончания праздника.

Когда взыскующие благословения остановились перед ней, Эскива развела в стороны руки, как бы притягивая к себе незримые лунные лучи, и вдруг Талиессин разглядел их: тонкие полоски растворенного в воздухе света, одна синяя, другая желтая. Эскива держала их, точно вожжи.

И так, втроем, без всякого усилия, они поднялись в воздух над алтарем, где еще различима была едва заметная красная капля.

Эскива закрыла глаза, и Уида поступила так же, но Талиессин не мог заставить себя опустить веки. Он все смотрел и смотрел, и с каждым мгновением увиденное становилось все прекраснее, все желаннее. Ему казалось, что он может созерцать это вечно: залитый праздничными огнями город, гирлянды огней и цветов, веселые костры, безмолвное звездное небо, и совсем рядом – лица матери и дочери: одна – со страстно изогнутыми ноздрями и темно-золотыми розами на черных щеках, другая – с золотистой кожей и мягким ртом. Розы на лице Эскивы были почти незаметны: золотое на золотом.

Эскива молчала, переполненная этим мгновением. Она была Королевством, и Королевство было ею: все происходило одновременно – и на земле, и в душе девушки.

Где-то очень далеко, в горах, Бальян сидел у костра, смотрел на звезды и слушал многозначительную гномскую болтовню – эти голоса заменяли для него тишину, и Эскива знала, что он счастлив.

Элизахар, герцог Ларра и Вейенто, увенчанный короной Мэлгвина, и Онфруа, его наследник, находились сейчас в Изиохоне. Они пили вино у огромного рыбачьего костра на берегу, под гром прибоя, и Фейнне была рядом с ними – сидела на остывающем песке, возила в нем пальцами, выискивая раковины. Герцогиня смеялась – смеялась от всего сердца, чего с нею не случалось очень давно.

Элизахар говорил, от возбуждения громче, чем следовало бы: