– Меня зовут Селти, сударь. – Еще один реверанс, столь же неловкий. – У меня для вас письмо от мастера Хурары. – Она достала из рукава тщательно сложенный пергаментный лист.

Купец взял письмо, легонько, но нарочито коснувшись при этом детской руки. Девочка вспыхнула, но не отступила и даже улыбнуться сумела. Ком в горле Камалы превратился в пылающий уголь, и колдовская сила зашевелилась внутри, нашептывая: Заступись! «Это ее час, – мысленно возразила Камала. – Ее выбор, не мой». Сила, не слушая, вздымалась горячими волнами в животе. Камала знала, чего эта девочка хочет, чуяла нюхом. И знала, к чему это приведет.

– Эх, – закряхтел Бельторес, – придется мне, видно, все-таки отправиться в гавань. Дело прежде всего, так ведь? – Он со смехом бросил письмо в огонь и ухмыльнулся девочке, точно голодная гиена. – Ты побудь пока тут, может, я ответ захочу послать.

Одна из женщин, посмеиваясь, протянула к девочке руку. Сколько раз Камала, вспоминая себя, искала тот миг, когда еще можно было все изменить! Для Селти сейчас настал именно такой миг, и она, судя по всему, это знала. Камала видела это в ее глазах, чувствовала в сгустившемся воздухе. Страх девочки, еще не перешагнувшей порог женственности, веселье обступивших ее надушенных шлюх, жадность вспотевших мужчин… лишь это помогало Камале сдержать бунтующую внутри Силу. Боги видят: если она уступит сейчас, случившееся в трущобах Гансунга повторится, только в десять раз хуже. Не сказать, чтобы эти люди были благороднее тамошнего отребья, однако вероятность того, что виновник их смерти будет призван к ответу, гораздо больше.

Но как же ей хотелось поубивать их! Поубивать всех мужиков, тянущих лапы к ребенку, пусть даже ребенок идет на это по своей воле. А заодно и всех баб, способствующих падению этого ребенка. Вон они, тут как тут: дергают девочку за платье, щиплют, хихикают, а вот и кто-то из мужчин уже наладился пощупать, что там под платьем. А девочка смотрит во все глаза и дрожит. Денег заработать хочется, а завлекать покупателей не научилась еще.

– Оставь ее! – произнес кто-то позади Камалы, разбив ее оцепенение, как стекло. Молодой человек в одежде охотника. Скроено просто, но такую ткань может себе позволить только богач. Светлые волосы, белая кожа, мерцающие, как лед, голубые глаза. Все, замерев, смотрели теперь на него: купцы, капитаны стражи, шлюхи, служанки – и девочка, с лица которой сбежали все краски.

– Оставь ее, – повторил юноша.

Тот, кто собирался потрогать девочку, остановился, но руки не убрал.