– Андован – это тот, что умер?

– Тот самый. Все прочие сыновья, не исключая безумного отшельника Сальватора, лелеют подозрительные для отца замыслы. Они могут неделю талдычить о страшных пожирателях душ, но Дантен услышит в этом лишь эхо их личных амбиций. И сделает как раз обратное тому, что они насоветуют. Ты уж прости, Фадир. Я знаю, ты искал не такого ответа, но другого я дать не могу.

– И совет Дантену тоже некому дать.

– Некому, кроме этого Костаса. И я подозреваю… – Рамирус осекся, не закончив мысли.

– Подозреваешь – что?

Рамирус снова надолго умолк. Если на одной чаше его весов лежала сейчас магистерская любовь к тайнам, а на другой – необходимость сотрудничества, Фадиру оставалось только ждать, какое он примет решение.

– Когда-то я ставил опыты, – заговорил наконец Рамирус, – выясняя, как влияет магия на разум смертных. Когда мы подчиняем мысли человека своим желаниям, меняется ли он и в чем-то другом? Хорошо известно, что ошибка в подобных делах может стоить объекту рассудка, но есть ли менее разительные перемены, которые настают постепенно и ускользают от нашего внимания? Мои опыты дали утвердительный ответ на эти вопросы. Со временем естественные преграды в душе человека слабеют, и он начинает воспринимать от своего повелителя не только простые приказы. Он может приобрести какие-то свойства самого чародея… нечто вроде духовного заражения. Я проделал тогда грандиозный труд – и, как ты, полагаю, согласишься, весьма полезный.

Фадир онемел. Неужели Рамирус только что поделился с ним знанием, которое может дать ему преимущество над другими магистрами? Если так, то это неслыханно. Магистры – прежде всего соперники, а потом уже все остальное.

«Вот мера того, сколь серьезной находит он эту задачу, – с дрожью подумал Фадир. – Каких крайностей потребует от нас борьба с этой новой угрозой».

– По-твоему, Дантен страдает от избытка магических манипуляций? И мнимое безумие короля происходит от того, что его разумом играет кто-то другой?

– Ты понял не совсем верно, брат мой, – сверкнул глазами Рамирус. – Костас – не причина его безумия. Костас и есть безумие.

Он вернулся к окну. Заходящее солнце светило сквозь прожженные в лабиринте дыры.

– Остается вопрос: как намерен Коливар справиться с магистром, вышедшим за пределы разума, и успешно догоняющим его королем, не нарушая Закона, который сковывает нас всех?

Глава 36

Глава 36

Девушка, она же мальчик, она же богиня – обыкновенная ведьма.

Странно, как Андован не догадался об этом раньше. Как еще объяснить уверенность, с которой она пообещала пристроить его в караван Нетандо, – точно знала, что ее просьбе никто не откажет? Кто еще может быть в этом уверен, если не ведьма? Разве что знатная дама, но не похоже, что в Лианне течет благородная кровь – хотя гордость, которую она выказывает порой, не уступает гордости самих Аурелиев.