Лицо смоукера заливала бледность, но он ответил:

– Всё путём.

– Выпить есть у кого-нибудь? – осведомилась Перегнида.

– Вряд ли, – ответил за всех гориллоид.

– От зараза… Три часа провисела, как груша… А потом ещё эти… – Буркалы старухи упёрлись в Ххая, и он невольно попятился – столько невысказанной угрозы таил в себе её взгляд.

– Предлагаю сделку, – процедил сквозь зубы Иннот. – Ты отпускаешь парня и уходишь отсюда целая иневредимая. Тебя никто пальцем не тронет; слово каюкера.

Ведьма презрительно скривила сизые губы.

– Щенок… Да если бы я хоть раз в жизни кому-нибудь поверила на честное слово, мы бы с тобой тут не беседовали… Пока паренёк у меня, вы мне ничего не сделаете, это да.

– С ним мы тебя не выпустим, – покачала головой Джихад.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Перегнида. – Пусть будет так. Но сначала я должна получить одну вещицу. Ну-ка, ты, очкастый, видишь эту тумбу со стеклянным верхом?

Афинофоно, к которому она обращалась, аж поперхнулся от возмущения.

– Это нактоуз, – заметил Громила.

– Один хрен… Там лежит такая маленькая чёрная коробочка; достань её и дай мне. Только медленно и осторожно, понял?

Волшебник замешкался.

– У тебя пять секунд, – ледяным тоном сообщила ему ведьма. – Мне уже всё по фигу, понял?! Четыре… Три…

Афинофоно поспешно шагнул к нактоузу и откинул стекло. Иннот заметил, что глаза его внезапно расширились – ни дать ни взять, увидел что-то знакомое.

– Молодец… А теперь дай это бабушке! Быстро, быстро давай!

Ведьма сменила позу. До этого она держала Хлюпика локтем за шею, почти касаясь его виска пальцем другой руки; теперь же проклятие оказалось у его щеки. Скосив глаза вниз, смоукер заметил странное трепетание воздуха над грязным скрюченным ногтем. Угроза старухи явно не была пустой…

– На твоём месте я не стал бы это открывать, – сказал Афинофоно. – Дело в том…

– Заткнись!!! – Перегнида стиснула коробочку; на лице её был написан безумный экстаз.