Ах, женщины! До чего же они впечатлительны! Аниара считает, что Блейз и Гилфитер говорят правду и что Райские острова в прошлом и в самом деле были полны странных существ и злых колдунов… Никакие мои доводы не убеждают ее в том, что мы имеем дело с культурой, отягощенной суевериями, когда все, что не находит объяснения, относится за счет магии. Я уверен, что как только островитяне познакомились с первыми келлскими купцами – воистину новыми и странными для них существами, – они отказались от представлений о сказочных персонажах вроде гхемфов. Они выкинули их из своего фольклора точно так же, как и силв– и дун-магов, и перестали тратить силы на глупости вроде установления гражданства, объединившись и сосредоточившись на вызовах, которые бросает им новый мир. Поверьте мне: прибытие келлсцев действительно открыло им новый мир.

Я очень благодарен за Ваше приглашение поохотиться в Вашем Эмморлендском поместье. У меня сохранились чудесные воспоминания об охоте на оленей, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы сбежать на недельку из города и присоединиться к Вам.

Ваш любящий племянник

Шор айсо Фаболд.

ГЛАВА 30

ГЛАВА 30

РАССКАЗЧИК – КЕЛВИН

Большую часть следующего дня я чувствовал себя совершенно больным: не знаю, то ли от соседства злого колдуна, то ли просто потому, что был перепуган до полусмерти.

Думаю, все-таки скорее причина была в страхе, Я не столько боялся умереть, сколько дрожал перед возможной необходимостью принимать решение, которое означало бы жизнь или смерть для тех, кто меня окружал. Если бы я неправильно понял то, что сообщал мне мой нос, я мог даже обречь на гибель владычицу Ксолкаса. А ошибку сделать было легко: от Мортреда так сильно воняло дун-магией, что этот смрад заглушал все более тонкие запахи.

Я сделал все, что только мог придумать, чтобы свести к минимуму шанс привлечь к себе внимание. Я снова выкрасил волосы и сбрил бороду, я даже облачился в мундир и широкополую шляпу, положенные личной охране Ксетианы. По совету Блейз, чтобы скрыть веснушки, я напудрил лицо – так сильно, что потом все время опасался, прикоснувшись к щеке, оставлять повсюду белые отпечатки пальцев. Я порадовался тому, что обычай запрещал кому-либо, кроме секурии и командира гвардии, в присутствии владычицы носить оружие. Я не знал бы, что делать с мечом, и скорее всего опозорился бы, споткнувшись о него и растянувшись на полу. Впрочем, дирк в голенище сапога я спрятал – о чем знали секурия, командир гвардейцев и сама Ксетиана.

Заняв свое место позади кресла Ксетианы за завтраком, на котором присутствовали Мортред и Флейм, я постарался незаметно рассмотреть цирказеанку. Она не глядела в мою сторону, и я сомневаюсь, чтобы она вообще замечала мое присутствие. Я, в конце концов, был просто одним из нескольких гвардейцев в мундирах, но дело, как мне казалось, заключалось не только в этом. Флейм выглядела рассеянной, ушедшей в себя. Она отвечала, когда к ней обращались, вежливо и разумно, но сама ни с кем не заговаривала. Выражение ее лица было одновременно загнанным и равнодушным. Она напоминала мне тех моих пациентов, кто только что пережил невосполнимую потерю – например, гибель единственного ребенка. Великие небеса, гадал я, сможет ли она когда-нибудь поправиться, забыть все, что с ней сделали?