Дьябло принял участие в почти половине игры, и Герцер не мог отделаться от впечатления, будто конь специально натренирован бегать за мячами. Он словно забавлялся – догонял мячи, как до этого догонял коров. Во время коротких перерывов Кейн объяснил им происхождение данной игры. Считалось, что изобрели ее древние монголы и что в те времена роль мячей исполняли отрубленные головы. Сейчас обычно играют мячом размером с человеческий кулак. Герцеру трудно было в это поверить, ведь он столько раз промахивался по мячу намного большего размера.

Упал он лишь раз, причем вспомнил, как его учили падать, – словно у тебя нет костей, и потому скорее не упал, а просто скатился с лошади.

– Надо сразу же запрыгивать назад в седло, – подъехав к нему, сказал Кейн. – Если ты упадешь и не поспешишь вновь занять свое место, тебе придется туго.

Герцер потряс головой и кивнул.

– Сразу назад, я запомню, – ответил он как в тумане.

Когда он вскочил на спину коня, то его уже поджидала замена Дьябло, так что он поменял лошадей и снова вернулся в игру.

Но к концу игры он не был уверен, что когда-либо захочет еще раз сесть верхом. Он безумно хотел помыться и постирать все свои вещи. Конечно, ехать в баню верхом не очень приятно, но идти туда пешком и того, хуже.

Кейн велел им отправляться в баню, при желании верхом. Судя по всему, главная задача заключалась не в том, чтобы отмыть грязных и потных наездников, сколько предоставить им возможность лишний раз посидеть в седле, и Герцер без особого желания отправился к коралю и свистом подозвал к себе Дьябло.

У коня вид был такой же неуверенный, как и у Герцера, но юноша успокоил Дьябло и наконец оседлал. Ехать верхом было крайне неприятно, но стоило ему подумать о том, что он мог бы идти пешком, как он начинал благодарить Бога, что так, по крайней мере, быстрее доберется до бани.

Вместе с ним туда же направлялись как минимум шестеро наездников. Все они были реконструкторами и старинными приятелями Кейна и Алиссы. Не то чтобы они сознательно не включали Герцера в свой круг, но обсуждали они такие незнакомые ему вопросы, что он с трудом понимал, о чем вообще идет речь, и потому молчал.

В бане он с радостью протянул сухую, но уже покрывшуюся корочкой грязи одежду вездесущему Дариусу и направился внутрь. Он привязал Дьябло за углом, оставив повод достаточно длинным, чтобы конь мог пощипать травку. Когда они вернутся в кораль, лошадей хорошо покормят и выпустят порезвиться.

Герцер тщательно отмылся под холодным душем, но когда залез в чан с горячей водой, чуть не закричал – так болели все ушибленные и потертые места. Боль, правда, быстро прошла; тепло проникало глубоко внутрь, принося с собой облегчение, расслабление и даже чувство эйфории. Когда он вышел из бани, уже стемнело, а кухни собирались закрывать. Герцер забрал свои чистые вещи и подъехал на кухню в последние минуты ее работы. Во время езды он старался чуть ли не стоять в стременах, чтобы не натирать больные бедра. После еды он направился в кораль, покормил коня, вытер его щеткой, убрал всю упряжь и, еле держась на ногах, направился спать. В темноте он нашел свою корзину, расстелил меховую подстилку и тут же заснул, не успев даже снять ботинки.