– А у тебя-то как? Ходили слухи, что ты вышла замуж за грузинского миллионера, а еще, я помню, был какой-то иностранец, Денис, да?
– Было, – согласилась Настя.
– Ну и…
– Грузинский миллионер погиб, а Денис… Он в больнице.
– Bay, – сказала Монахова. – Ты умеешь обращаться с мужчинами. А поподробнее? Сначала ведь был Денис, да?
– Сначала был Денис, но в сентябре мы… потеряли друг друга. Потом был этот грузин, хороший человек, но там всплыла какая-то старая история, и он погиб. Потом я познакомилась с семьей Дениса, пожила у них какое-то время. Отец ко мне хорошо относился, а сестра – не очень. А Денис… Мы снова встретились, и сначала я думала, что у нас все будет как прежде… Но потом оказалось, что у него есть другая девушка. Не то чтобы он ее сильно любил, просто… Просто он не мог ее взять и бросить. Потому что она беременна.
– Да, – вздохнула Монахова. – Что тебе сказать? Одна и та же старая история. Только ты думаешь, что все начинает налаживаться, как – бац! И ты снова по уши в дерьме.
– Насчет «бац!» – это точно, – сказала Настя. А насчет старой истории… Интересно, стала бы эта история новой, если добавить, что грузинский миллионер происходил из древнего рода магов, Денис был наследником Лионейского престола, а его беременная под-рута – новообращенной Горгоной? И если уточнить, что в больнице Денис оказался после удара тесаком в исполнении вампира по имени Марат, который от имени всего ночного народа мстил Андерсонам за смерть графа Валенте? Будет это чем-то новым или же…
«Только ты думаешь, что все начинает налаживаться, как…»
– Пойдем сходим за сигаретами, – сказала Монахова. – Я еще недорассказала тебе про Стасика.
Она встала с кровати, потянулась и вдруг обняла Настю за талию, притянула к себе и чмокнула в щеку. Это было неожиданно, но в то же время знакомо, словно любимая детская игрушка, считавшаяся потерянной и вдруг обнаруженная под шкафом. Это было словно кодовое послание, сообщавшее, что Монахова более или менее пришла в себя, что она рада снова видеть Настю, снова делиться с ней печалями и радостями, пусть даже печали пока имели явное численное превосходство…
Затем Монахова вышла в коридор, и на несколько секунд Настя осталась в комнате одна, словно никакой Монаховой не было и в помине, словно не было никаких кодовых посланий…
А если и были, то другие послания, другие мимолетные касания с совершенно другими последствиями. Одним прекрасным вечером в Лионее, ее последним вечером в Лионее…
–