Каспар взглянул себе под ноги и торопливо подозвал пса:

– Змеи? К ноге, Трог! К ноге!

Ему хотелось немедленно убраться отсюда куда подальше. Каспар с детства терпеть не мог змей. Но Трог не имел намерения слушаться: он был слишком увлечен чем-то, что шуршало в тростниках.

Волчонок взвизгнул, подаваясь назад. Что-то большое схватило его за хвост и тянуло в болото. Трог прыгнул в воду рядом с Рункой и нырнул мордой вглубь, пока Каспар тянул беднягу за шкирку. Он успел разглядеть зубастую голову, схватившую Рунку за хвост; остальное тело создания было скрыто мутной водой. Неожиданно волчонок освободился, и Каспар упал на спину в грязь, прижимая к себе мягкое белое тельце.

Трог тоже выбрался на берег; морда у него была заляпана грязью, по зубам стекала кровь. Он гордо подбежал к Каспару, ожидая похвалы; совсем рядом пес остановился и шумно стряхнул с себя вонючую болотную воду и лягушачью грязь. Брызги полетели на всех, за исключением Перрена, который успел благоразумно отступить в сторону. Хотя Каспар и был рад, что Трог совладал с болотной ящерицей, он с отвращением смотрел на свою одежду, заляпанную жабьими чернилами. Они в самом деле воняли – Перрен оказался прав. И эта вонь была посильнее, чем от курятника, который Пип поленился вычистить.

Они переправились через реку и наконец вышли на хорошую дорогу, пребывая в самом скверном расположении духа. Утешало только то, что след Огнебоя не потерялся.

Чернильные пятна оказалось невозможно смыть. Каспар как только ни ухищрялся, полоскал их в реке и тер пучками тростника, но вонючая жидкость только расползалась еще сильнее. Юноша ругался на Трога, виня пса во всем. Но тому, похоже, нравился его новый запах, и он гордо трусил впереди всех, поглядывая по сторонам в поисках новых жаб. Перрен был доволен, что один из всех избежал вони.

– Мы и за милю не сможем подобраться к кому-нибудь, пока так смердим, – горевал Папоротник, наморщив нос.

После полудня путники выбрались из заболоченной местности и ступили на медовый луг, где среди высоких зеленых трав струился ласковый ручей. По берегам росли прекрасные цветы – ирисы и нарциссы. Каспар был поражен, наткнувшись на такую пышную растительность здесь, на юге Ваалаки. Небольшое стадо толстых коров проводило путников взглядами, некоторые даже не поднялись с земли, продолжая лениво жевать.

Вскоре впереди показались черепичные крыши деревни. Это была идиллическая картина: примерно с дюжину круглых каменных домиков белело по краям выгнутого старинного моста через ярко сверкающую мелкую речку. Каспар вздохнул. Он видел, как детвора весело играет, гоняясь за цыплятами и карабкаясь по руинам древних белокаменных строений. От них остались одни фундаменты да полуразрушенные стены, напоминавшие о былом великолепии.