– Еда и вино, – сообщила она. – Вино очень, очень вкусное. Виноград в нашей долине растет отменный.

Слишком усталый, чтобы отказываться, Каспар с благодарностью взял у нее поднос и молча воздал должное и еде, и вину. Придди нянчилась с малышкой, а близнецы пристально наблюдали за пленником. Скоро голова у него отяжелела от сна.

– Что… что вы… со мной… сделали? – заплетающимся языком пробормотал он, оседая на пол.

Изен мгновенно оказался рядом. Подхватив Каспара под мышки, он опустил его на кровать. Юноша впал в странное состояние, нечто среднее между сном и глубоким свинцовым оцепенением. Он все видел и слышал, но не мог и пальцем пошевелить. Два лица склонились над ним.

– Пора. Он спит. Заберем это у него, – прошипела Изелла.

Каспар хотел запротестовать, закричать, но с губ не слетело ни звука. При мысли об ужасном деле, что задумали брат с сестрой, мозг несчастного сжала невыносимая боль.

– Ты уверена? – спросил Изен.

Похоже, план внушал-таки ему некоторые сомнения.

– Еще бы не уверена! – рассердилась сестра. – Мы наконец-то получили возможность хоть что-то предпринять, чтобы спасти весь народ. Надо действовать. Пара-другая чудовищ по нашему приказу разнесут все кузницы на куски. Лучше всего подойдут великаны-людоеды.

«Нет!» – безмолвно вопил Каспар. Кошмар забвения в Иномирье пронзал его, точно раскаленный докрасна кинжал.

– Не трогайте его! – закричал из тьмы голос Пеннарда. – Оставьте его в покое!

Изен угрожающе повернулся к нему.

– Не подходи!

Раздался яростный вопль, и Пеннард набросился на Изена, что есть сил молотя его кулаками по груди. Но гигантский сын Ясеня одним взмахом руки отшвырнул его на пол.

– Быстрее! – зашипела Изелла брату. – Быстрее! Пока никто не пришел.

Изен разорвал тунику на Каспаре, но снова заколебался.

– Ведь старейшины предостерегали нас против этого.

– Ха! Бессильные старые дуры. Я же велела тебе не пить их чай. Старость научила их трусости. Но я больше не собираюсь терять детей. Люди Неграферра заплатят мне за смерть моей малютки. – Охотница порывисто всхлипнула. – Прочь с дороги! Пусти, Изен, я сама.

Она даже не удосужилась перерезать тесемки, на которых висел серебряный ларец, а попросту раскрыла его и запустила внутрь руки.