– Их уже не спасти. Они умрут сегодня ночью.

– Сегодня?

– Да. А мы поженимся – пока мой отец будет занят проведением обряда в лесу. Я нашел сакритора, который узаконит наш союз. Утром брак будет записан в церкви, и вы окажетесь под защитой святых и моей семьи.

– Все это так неожиданно… – пробормотала Энни. Родерик энергично закивал.

– Да, я понимаю. Но я не сомневаюсь, что в своем сердце вы – так же как и я – уверены, что мы предназначены друг для Друга, Энни.

– В таком случае, – холодно поинтересовалась она, – как ты мог меня предать?

– Письмо пришло моему отцу, – не моргнув глазом ответил он. – Он вскрыл его прежде, чем я его увидел.

Вероятно, он успел забыть, как недавно сказал, что сам отдал его отцу. Родерик так сжал руку принцессы, что ей стало больно. На его глазах выступили слезы.

– Я бы не сказал им, где вы, моя любовь. Ни за что.

Энни закрыла глаза, мысли ее смешались, и тут она ощутила, как губы Родерика прижались к ее губам. На нее накатила волна отвращения, ей ужасно хотелось его оттолкнуть, но Энни понимала, что Родерик – ее последний шанс. Заклятие заставило его пойти наперекор здравому смыслу, и его безумная любовь к ней оставалась единственным оружием Энни.

Поэтому она постаралась вспомнить, как она целовалась раньше – когда ей этого хотелось. Энни обняла Родерика и ответила на его поцелуй. Ей показалось, что прошла вечность.

Когда он наконец оторвался от ее губ, взгляд его был полон нежности.

– Вот видишь, ты чувствуешь то же, что и я.

– Да, я люблю тебя, Родерик, – солгала Энни. – Но ты больше не сможешь меня предать. Ты должен поклясться. Я не перенесу новых испытаний.

Его лицо сияло от радости.

– Я клянусь святым Тарном, и пусть он поразит меня, если я лгу.

– Тогда давай поженимся, – сказала она, – и как можно скорее. Если то, что ты говоришь, правда, другого шанса у нас не будет.

Он возбужденно кивнул.

– Священник в соседней деревне. Он ждет нас за час до полуночи. Я должен проследить за последними приготовлениями. А ты пока отдохни. Я о тебе позабочусь. Ты будешь счастлива, Энни, – клянусь собственной жизнью.

И он вновь вышел, ключ повернулся в замке, а Энни осталась одна, жалея, что у нее нет воды и мыла, чтобы смыть с себя его вкус и запах.