После того как в каждой из ниш Стивен зажег по свече, юноша отправился к первому из храмов, который находился за небольшой дверью, в глубине нефа. Стоявший у двери камень выглядел гораздо старше тех, из которых был построен монастырь, и, очевидно, это было не случайно. Святой оставил на нем свой знак задолго до того, как церковь проложила себе дорогу в эти дальние земли, и даже прежде, чем потерпели поражение злые скаслои.

Когда-то на этом месте был обыкновенный холм. Но ни храм, ни монастырь не прибавили силы священному месту, оно могло служить только тем, кто готовился ступить на этот путь, стремясь разделить участь святых.

Когда Стивен коснулся ручки двери, его пронзил дикий страх. Ведь если он не успеет завершить обход святых мест за три дня, то может потерять все.

Стивен стоял, устремив взор вперед, и никак не мог решиться сделать первый шаг.

Юноша был не готов к нему. Вместо того чтобы думать о главном, о святости души и тела, голова его была занята совсем другими мыслями, большей частью далеко не духовного содержания.

Наконец он опустился на колени перед стоявшим у двери камнем и попытался погрузиться в себя.

Случалось, что он долго не мог заснуть, потому что в голове, словно гоняющиеся за своими хвостами крысы, вертелись события прошедшего дня. Стивен постоянно перемалывал в уме то, что должен был сказать и сделать, и то, чего не должен был делать и говорить. Пытаясь отмежеваться от роящихся суетных дум, он лишь вошел в состояние ума одной из таких ночей. Как Стивен ни старался отогнать мысли прочь, растворить их, словно соль в кипящей воде, всякий раз они обретали новую форму, причем еще более устойчивую и навязчивую, чем прежде.

И чаще всего перед ним вставал один простой вопрос: после того, что он сделал, заслуживает ли он благословения святых?

Приблизительно через полчаса Стивен пришел к выводу, что очистить ум от мыслей ему не удастся, поэтому решил сменить тактику. Вместо того чтобы пытаться избавляться от наваждения, он попробовал прибегнуть к помощи воспоминаний. Если бы у него получилось отыскать в памяти несколько безмятежных мгновений, возможно, он сумел бы достичь состояния гармонии и спокойствия, столь необходимого для того, чтобы ступить на порог первого священного места.

Итак, он закрыл глаза и, распахнув галерею памяти, принялся разглядывать ее образы, словно застывшие живописные полотна.

Сначала он увидел брата Джеффри в ораторском зале Королевского колледжа, через узкие окна которого сочился сумеречный свет. Тот объяснял сложные обороты речи с такой выразительностью, будто пел песню.