– Скажи мне, где ключ? Ведь ты его не носишь с собой.

– Какой ключ?

– Уильям, пожалуйста! Не притворяйся хоть сейчас. У императора должен быть ключ от камеры Узника.

Внезапная надежда закралась в душу Уильяма.

– Я могу только показать тебе, где он находится, – ответил он. – Но рассказать не могу.

Роберт задумчиво погладил бороду, после чего недоверчиво потряс головой.

– Ладно. Я сам его найду. Скорей всего, он в каком-нибудь потаенном уголке твоих покоев.

Он вновь поволок брата к обрыву.

«Святой Фенд, дай мне силы», – мысленно молился Уильям.

– Скажи мне напоследок только одно, Роберт, – попросил он брата. – Что ты сделал с трупом Лезбет?

– Я похоронил его в том самом месте в саду.

Теперь ноги Уильяма уже почти свисали над пропастью. Увидев, что дальше тащить тело брата невозможно, Роберт нахмурился.

– Гм, надо подумать, как это сделать, – пробормотал он себе под нос. – Конечно, не слишком подобает обращаться подобным образом с королем, пусть даже с бывшим, но…

Он повернул безжизненные ноги Уильяма так, что они теперь были вытянуты вдоль края обрыва. До Уильяма донеслись снизу крики морских чаек. Если бы Роберт сейчас толкнул его ноги вниз, они увлекли бы за собой все тело.

– Я имел в виду не место ее погребения, Роберт, – продолжал расспрашивать брата Уильям. – А то, что ты сделал с трупом прежде, чем похоронил. Помимо того, что отрезал ей палец. Такой хитроумный негодяй, как ты, не упустил бы случая поразвлечься с трупом сестры, тем более что ты всегда питал к ней патологическое влечение…

Его речь прервал сильный удар по голове, от которого у Уильяма перед глазами поплыли красные круги.

– Никогда! – вскричал Роберт, спокойствие которого разбилось вдребезги, словно хрупкое стекло. – Слышишь, этого никогда не было! Я любил ее чистой любовью. Испытывал к ней самые чистые чувства…

– Ну да, конечно. Лучше скажи, чистейшую похоть поганого жеребца.

За этим последовал еще один удар ногой, но на этот раз Уильям сумел схватить ее и резануть по икре кинжалом. Взвизгнув от неожиданной боли, Роберт упал коленом на грудь брата. Тот издал душераздирающий вопль и, сделав над собой невероятное усилие, приподнялся и вонзил нож в сердце Роберта.

Кинжал вошел в тело по самую рукоять.