Он достал из сумки два серебристых домкрата размером с буханку хлеба. Их зубчатые редукторы заканчивались чем-то средним между покрытым нарезкой валом и храповым барабаном. Питер Лейк и Сесил Мейчер установили домкраты между прутьями и принялись с бешеной скоростью вращать их рукоятки.

Через десять минут Питер Лейк сказал, что передаточное отношение этого набранного из сотен тончайших твердосплавных шестеренок редуктора равно двум тысячам и указал на появившиеся на прутьях едва заметные трещины. Он известил своего друга и о существовании электрифицированных моделей, в которых, впрочем, не было особого смысла, поскольку работали они немногим быстрее ручных домкратов, что способствовало развитию праздности у работников, использовавших время вынужденного простоя для завтрака или для чтения журнала «Сад и огород».

В скором времени прутья запели подобно двум столетним ирландкам, зовущим в тумане пасущихся на лугу овечек. Еще через десять минут они разошлись настолько, что Питер Лейк снял домкраты с решетки (покрутив их ручки в обратную сторону) и легко пронырнул между прутьями. Для того чтобы затащить туда же пухлого Сесила, ему пришлось предварительно натереть его графитом. Рана его заныла при этом так, что он скорчился от боли.

– Все нормально, – сказал Питер Лейк, немного придя в себя. – Не расслабляйся.

Они просверлили с дюжину крошечных отверстий в лентах системы сигнализации и соединили их медными проводами, после чего аккуратно прорезали в стекле отверстие и вдавили его вовнутрь при помощи двойной присоски. Они пытались заблокировать систему сигнализации, руководствуясь своеобразной профессиональной этикой, а не стремлением избежать встречи с полицией (которой и так хватало дел). После этого они привязали к одному из прутьев веревку, повесили на плечи сумки с инструментами и стали медленно спускаться вниз.

Через минуту-другую они уже стояли на полу. Питер Лейк замер, вглядываясь в колышущуюся кромешную тьму.

– Тихо! – шепнул он Сесилу, решившему, что они вот-вот угодят в лапы полиции. – Ты слышишь?

– Ты о чем? – прошептал в ответ Сесил.

– О музыке…

– Какой еще музыке?

– Фортепьянной… Она играет тихо-тихо…

Сесил прикрыл глаза, задержал дыхание и сосредоточился, но так ничего и не услышал.

– Какая удивительная музыка… И какая спокойная… Сесил вновь задержал дыхание и прислушался.

– Я люблю музыку, – сказал он через полминуты. – Но я ничего не слышу!

– Она очень тихая и кружит, подобно маленькому облачку, под куполом этого зала.

Они пересекли целую прерию полированного мрамора и стали спускаться по широкой лестнице, ведущей в подвальный этаж, где находилось бронированное хранилище с банковскими ячейками. Открыв стальную дверь подвала при помощи шила и молотка, они включили фонари и подошли к круглому люку хранилища, диаметр которого составлял никак не меньше десяти футов, а шарнирные пальцы были вдвое толще пожарного гидранта. Впрочем, его вид не произвел особого впечатления на Питера Лейка, тут же начавшего бесконечный монолог, заставивший Сесила вспомнить о Мутфауле, который при решении особенно сложных задач всегда что-то бормотал себе под нос.